или успешного восстания местных коммунистов, они бы присоединились к
победителям в надежде на то, что верность марксистской ортодоксии будет
вознаграждена. Но сами по себе они не гнались за революционными лаврами.
Ведь это факт, что за все тридцать лет страстной просоветской агитации ни одна
страна за пределами России не стала коммунистической с согласия собственных
граждан. Восточная Европа стала коммунистической, только когда дипломаты
сговорились обратить эти страны в зону исключительного влияния и гегемонии
России. Крайне маловероятно, что Западная Германия, Франция, Италия и Испания
подпадут коммунизму, если только США и Британия не примут политику абсолютного
дипломатического desinteressement [desinteressement (франц.) --
незаинтересованность, равнодушие]. В этих и ряде других стран некоторую силу
коммунистическим движениям дает только вера в безудержный "динамизм" России,
контрастный безразличию и апатии англосаксонских стран.
Маркс и марксисты прискорбно ошибались, предполагая, что массы стремятся к
революционному перевороту "буржуазных" основ общества. Воинственные коммунисты
обретаются только среди тех, для кого коммунизм уже сейчас служит источником
средств к жизни и кто ожидает от революции удовлетворения своих честолюбивых
притязаний. Разрушительная возня этих профессиональных заговорщиков опасна как
раз в меру наивности тех, кто просто флиртует с революционной идеей. Эти
заблуждающиеся и запутавшиеся доброжелатели, которые называют себя
"либералами" и которых коммунисты зовут "полезные простаки", "попутчики", и
даже большинство зарегистрированных членов партии, были бы жутко испуганы,
узнав однажды, что их вожди всерьез и буквально зовут к мятежу, но тогда
отвратить беду будет поздно.
В данный момент коммунистические партии Запада опасны, прежде всего, своими
позициями по внешней политике. Отличительной чертой всех современных компартий
является их поддержка агрессивной иностранной политики Советов. В чем бы им ни
приходилось выбирать: между интересами России или собственной страны, -- они
без колебаний предпочитают интересы России. Их принцип: права или нет, это моя
Россия. Они строго выполняют все приказы Москвы. Когда Россия была союзницей
Гитлера, французские коммунисты саботировали оборонные усилия собственной
страны, а коммунисты Америки страстно противостояли планам поддержки
демократии в борьбе против нацистов, выдвинутым президентом Рузвельтом.
Коммунисты всего мира заклеймили тех, кто защищался от гитлеровского
вторжения, как "империалистических поджигателей войны". Но как только Гитлер
напал на Россию, империалистическая война капиталистов в одну ночь
превратилась в справедливую оборонительную войну. Какую бы страну ни
захватывал Сталин, коммунисты оправдывали эту агрессию необходимостью обороны
от "фашизма" .
В своем слепом обожании всего русского коммунисты Западной Европы и
Соединенных Штатов далеко превзошли худшие выходки шовинистов. Они исходят
восторгом от русской музыки, русских фильмов и предполагаемых достижений
русской науки. Они с упоением говорят об экономических достижениях Советов.
Они приписывают все победы союзников доблести русского оружия. Россия,
утверждают они, спасла мир от фашистской угрозы. Россия -- единственная
свободная страна, в то время как все остальные томятся под диктатом
капиталистов. Только русские счастливы и могут наслаждаться полнотой жизни, а
в капиталистических странах большинство населения страдает от подавленности и
неисполнимости желаний. Как благочестивый мусульманин стремится совершить
путешествие к могиле пророка в Мекку, так коммунисты-интеллектуалы полагают
путешествие к святыням Москвы основным событием своей жизни.
Однако различное употребление слов "коммунисты" и "социалисты" никак не влияет
на содержание терминов "коммунизма и "социализма" в значении общей для этих
движений конечной цели. Только в 1928 году конгресс Коминтерна в Москве принял
программу, в которой различались коммунизм и социализм (а не просто коммунисты
и социалисты).
Согласно этой новой доктрине в экономической эволюции человечества между
стадиями капитализма и коммунизма возникла третья стадия -- социализм.
Социализм -- это общественная система, основанная на общественной
собственности на средства производства и управлении всеми процессами
производства и распределения со стороны центральных плановых органов. В этом
отношении эта система не отличима от коммунизма. Но она отличается от
коммунизма в том, что еще не достигнуто полное равенство в потреблении.
"Товарищи" все еще получают заработную плату, и ставки заработной платы
различаются согласно экономической значимости труда, как ее определяют
центральные власти ради достижения наивысшей производительности труда. То, что
Сталин назвал социализмом, в целом соответствует марксовой концепции
"начальной стадии" коммунизма. Сталин сохранил название коммунизма только для
того, чтобы Маркс называл "высшей стадией" коммунизма. В том смысле, как
Сталин использовал этот термин, социализм движется к коммунизму, но еще не
является им. Социализм обернется коммунизмом, как только прирост
благосостояния, ожидаемый от действия социалистических методов производства,
поднимет беднейшие слои России до уровня, которым уже сейчас наслаждаются
выдающиеся обладатели важнейших должностей .
Апологетический характер этой новой терминологии очевиден. Сталин счел
необходимым объяснить большинству сограждан, почему их жизнь все еще так
скудна, намного хуже, чем на Западе, и даже беднее, чем жили русские рабочие
во времена царизма. Он хотел оправдать неравенство доходов; то, что малая
группа руководителей наслаждается всеми благами современного комфорта, что
другая группа, -- более многочисленная, чем первая, но менее обширная, чем
средний класс в императорской России, -- живет в "буржуазном" стиле, тогда как
массы, нагие и босые, влачат полуголодную жизнь в трущобах. Он был просто
вынужден прийти к такому идеологическому маневру.
Трудности Сталина были острее потому, что русские коммунисты в начале своего
правления провозгласили, что равенство доходов должно быть обеспечено с
первого мига пролетарской власти. Более того, в капиталистических странах
подкармливаемые Россией компартии использовали очень действенный
демагогический трюк -- возбуждали зависть к группам с высокими доходами.
Основной аргумент коммунистов в доказательство того, что гитлеровский
национал-социализм не настоящий социализм, но, напротив, худшая разновидность
капитализма, состоял в том, что в нацистской Германии сохранялось неравенство
в уровне жизни.
Введенное Сталиным различие между социализмом и коммунизмом открыто
противоречило не только политике Ленина, но и принципам коммунистической
пропаганды за пределами России. Но такие противоречия легко не замечаются в
царстве Советов. Слово диктатора -- высший авторитет, и нет таких дураков,
чтобы изображать оппозицию.
Важно осознать, что семантические новации Сталина касались только терминов