Абсурдность нашего времени в том, что гораздо больше внимания уделяется
достижениям правительственного Управления по развитию долины Теннеси, чем
несравненным и беспрецедентным достижениям американской промышленности. Однако
именно последние позволили Союзникам выиграть войну.
Предрассудок, согласно которому Государство или Правительство воплощают почти
все благое и благотворное, а индивидуумы -- жалкие ничтожества, склонные
постоянно вредить друг другу и нуждающиеся в опеке, -- почти никем не
оспаривается. Даже малейшее сомнение в нем -- запрещено. Тот, кто
провозглашает божественность государства и непогрешимость его священников --
бюрократов, есть беспристрастный служитель социальных наук. Все пытающиеся
возражать клеймятся как предубежденные и узколобые. Адепты нового культа
Государства еще более фанатичны и менее терпимы, чем были магометанские
завоеватели Африки и Испании.
История назовет наше время эпохой диктаторов и тиранов. В последние годы мы
были свидетелями крушения двух из этих раздувшихся сверхчеловеков [имеется в
виду Муссолини и Гитлер]. Но дух, который вознес этих прохвостов к
самодержавной власти, сохранился. Он пронизывает учебники и газеты, он звучит
из уст учителей и политиков, он воплощается в партийных программах, в романах
и пьесах. Пока этот дух преобладает, не может быть надежды на длительный мир,
на демократию, на сохранение свободы или на подъем национальных экономик. <Я
использую термин "демократия" для обозначения системы правления, при которой
управляемые могут определять прямо (плебисцитом) или косвенно (через выборы)
способ отправления исполнительной и законодательной власти и выбирать высших
администраторов. Демократия есть прямая противоположность принципов
большевизма, нацизма и фашизма, согласно которым группа самозванных лидеров
может и должна силой захватить бразды правления и насилием принудить
большинство к повиновению.>
-------------------------------------------------------------------------------

Провал интервенционизма
НЕТ ничего менее популярного ныне, чем экономика свободного рынка, т. е.
капитализм. Все, что считается неудовлетворительным в современных условиях,
приписывается действию капитализма. Атеисты возлагают на капитализм
ответственность за возрождение христианства. Но папские энциклики клеймят
капитализм за распространение равнодушия к религии и за грехи современного
человечества, а протестантские церкви и секты не менее горячо обличают
капиталистическую алчность. Пацифисты видят в войнах проявление
капиталистического империализма. Но несгибаемые националисты в Германии и
Италии ставят в вину капитализму "буржуазный" пацифизм, враждебный
человеческой природе и неизбежным законам истории. Моралисты клеймят
капитализм за разрушение семьи и насаждение распущенности. Но "прогрессисты"
ставят ему в счет сохранение устарелых сексуальных ограничений. Почти все
согласны в том, что нищета есть результат капитализма. С другой стороны,
многие склонны изобличать капитализм в том, что, потворствуя тяге людей к
удобствам и зажиточности, он насаждает грубый материализм. Эти противоречивые
обвинения капитализма взаимно уничтожаются. Но остается фактом, что очень
немногие сейчас воздерживаются от возможности обвинить капитализм хоть в
чем-нибудь.
Хотя капитализм является экономической базой современной Западной цивилизации,
политика всех западных стран направляется явно антикапиталистическими идеями.
Цель всех разновидностей интервенционизма не в сохранении капитализма, но в
замещении его смешанной экономикой. Предполагается, что такая смешанная
экономика не является ни капитализмом, ни социализмом. Она описывается как
третий путь, равнодалекий и от капитализма, и от социализма. Предполагается,
что, пребывая посередине, третий путь сохраняет все достоинства и капитализма
и социализма, не имея в то же время недостатков того и другого.
Более полувека назад выдающийся деятель английского социалистического движения
Сидней Вебб провозгласил, что социалистическая философия представляет собой
"сознательное и явное провозглашение принципов организации общества, которые
уже были освоены, большей частью бессознательно". Он добавлял, что
экономическая история XIX века была "почти непрерывным свидетельством
прогресса социализма" . Несколькими годами позже,
почтенный государственный деятель Британии сэр Вильям Харкурт, констатировал:
"Мы все социалисты теперь" . Когда в 1913 году американец Элмер Робертс [Робертс
Элмер (1863--1924) -- американский историк] опубликовал книгу об экономической
политике имперского правительства в Германии с конца 1870-х годов, он назвал
ее политикой "монархического социализма" .
Было бы, однако, неверным просто отождествлять интервенционизм и социализм.
Немало таких, кто поддерживает политику государственного регулирования
экономики как самый подходящий, способ прийти -- шаг за шагом -- к полному
социализму. Но немало и таких интервенционистов, которые не являются
отъявленными социалистами; их цель -- создание смешанной экономики как
долговременной системы управления хозяйством. Они стремятся к ограничению,
регулированию и "совершенствованию" капитализма посредством правительственного
вмешательства в деловую активность и организации рабочих в профсоюзы.
Чтобы понять существо смешанной экономики и природу правительственного
вмешательства в хозяйственные процессы, нужно прояснить два момента.
Во-первых, если в рамках частнособственнической экономики некоторые средства
производства оказываются у правительства или муниципалитетов, это еще не
означает, что мы имеем дело со смешанной экономикой, соединяющей черты
социализма и частной собственности. Пока лишь отдельные предприятия
контролируются государством, свойства рыночной экономики, как основы
хозяйственной жизни, остаются незатронутыми. Государственные предприятия в
роли покупателей сырья, полуфабрикатов и труда, так же как в роли продавцов
товаров и услуг, вынуждены подлаживаться к механизмам рыночной экономики. Они
подчинены закону рынка; они вынуждены стремиться к прибыли или, по крайней
мере, избегать убытков. Когда они пытаются ослабить или вовсе устранить эту
зависимость, покрывая убытки таких предприятий казенными субсидиями,
единственным результатом оказывается сдвиг зависимости куда-либо еще. Это
происходит просто потому, что средства для субсидий нужно где-то брать. Их
можно получить из налогов. Но налоговые тяготы ложатся на людей, а не на
правительство, налоги собирающее. Рынок, а не налоговое управление,
определяет, на кого падает бремя налогов и как оно влияет на производство и
потребление. Рынок и его неизбежный закон сохраняют верховенство.
Во-вторых. Есть два способа строительства социализма. Один -- мы можем
называть его марксистским или "русским" -- есть путь чисто бюрократический.
Все предприятия становятся подразделениями государственного механизма, так же