военные события можно было использовать как свидетельство о превосходстве
какой-либо социальной системы, то в данном случае события говорили бы, скорее,
в пользу Америки, а не России.
Ничто из случившегося в России после 1917 года не противоречит ни одному из
аргументов критиков социализма и коммунизма. Даже в тех случаях, когда все
суждения основаны исключительно на писаниях самих коммунистов и попутчиков,
невозможно обнаружить в русских условиях ничего, что свидетельствовало бы в
пользу политической и социальной системы Советов. Все технологические
усовершенствования последних десятилетий были созданы в капиталистических
странах. Конечно, русские активно воспроизводили некоторые из этих новинок. Но
точно также поступали все отсталые восточные народы.
Некоторые коммунисты пытаются убедить нас, что безжалостное подавление
несогласных и радикальное уничтожение свободы мысли, слова и печати не
являются неотъемлемыми следствиями общественного контроля над производством.
Они доказывают, что для коммунизма такие явления -- случайность, результат
того, что такая страна как Россия никогда не имела свободы мысли и совести.
Однако эти апологеты тоталитарного деспотизма не в силах объяснить, как права
человека могут быть гарантированы в условиях всевластия правительства.
Свобода мысли и совести в стране, где власти могут сослать каждого неугодного
в Арктику или в пустыню, и принудить его к пожизненному тяжкому труду --
неизбежно фальшивы. Самодержец может попытаться оправдать такие произвольные
действия тем, что они вызваны исключительно заботой об общественном благе и
экономической целесообразности. Он сам себе высший судья во всех вопросах,
относящихся к выполнению плана. Свобода печати иллюзорна, когда правительство
владеет и управляет всеми бумажными фабриками, типографиями и издательствами,
и когда ему принадлежит окончательное право решать: что печатать, а что не
печатать. Свобода собраний также невозможна, когда правительству принадлежат
все залы. И точно также со всеми другими свободами. В один из своих светлых
периодов Троцкий, конечно, -- Троцкий изгнанник, преследуемая жертва, а не
безжалостный командир Красной Армии -- увидел вещи, как они есть, и заявил: "В
стране, где единственным работодателем является государство, оппозиция
означает голодную смерть. Старый принцип: кто не работает, тот не ест, -- был
заменен новым: кто не повинуется, тот не ест" <цитир. по F. A. Hayek, The Road
to Serfdom, 1944, Chapter IX, p. 119>. Это признание исчерпывает суть дела.
Русский опыт демонстрирует нам очень низкий уровень жизни народа и
неограниченный деспотизм власти. Апологеты коммунизма склонны объяснять эти
неприятные факты всякими случайностями, тем, что это не вследствие коммунизма,
а несмотря на коммунизм. Но если бы даже кто-либо принял эти аргументы
всерьез, все равно не имело бы никакого смысла утверждение, что советский
"эксперимент" свидетельствует хоть чем-либо в пользу коммунизма и социализма.
-------------------------------------------------------------------------------

О неизбежности социализма
МНОГИЕ люди верят, что приход тоталитаризма неизбежен. "Волна грядущего",
говорят они, неотвратимо несет человечество к такому состоянию, когда все
решения будет принимать всемогущий диктатор. Бесполезно сопротивляться
неоспоримым велениям истории.
Истина в том, что многим недостает интеллектуальных способностей и отваги,
чтобы противостоять массовым движениям, как бы они ни были пагубны и
неразумны. Бисмарк однажды выразил сожаление о недостатке у своих сограждан
того, что он назвал гражданским мужеством, то есть отваги при столкновении с
гражданскими проблемами. Но и граждане других стран явили не больше мужества и
рассудительности при столкновении с давлением коммунистической диктатуры. Они
либо молча уступали, либо выдвигали смехотворные возражения.
Не является битвой с социализмом критика отдельных его сторон. Нельзя
сокрушить социализм, критикуя подход социалистов к разводу и контролю за
рождаемостью, или их идеи в области искусства и литературы. Недостаточно
опровергнуть марксистские утверждения относительно того, что теория
относительности или философия Бергсона или психоанализ [упомянутые Л. Мизесом
три концепции, относящиеся к совершенно различным областям науки, имеют одно
общее -- все они в сталинском государстве были объявлены лженаукой,
идеалистическим хламом] являются "буржуазными" фантазиями. Те, кто
единственным грехом большевизма и нацизма считают их антихристианскую
направленность, тем самым неявно оправдывают все остальные кровавые свойства
этих систем.
С другой стороны, чистый кретинизм восхвалять тоталитарные режимы за
предполагаемые достижения, которые не имеют ни малейшего отношения к их
политическим и экономическим принципам. Не вполне достоверны наблюдения, что и
на самом деле в фашистской Италии поезда на железных дорогах ходили строго по
расписанию или что количество клопов во второсортных отелях уменьшилось, но в
любом случае они не имеют ни малейшего отношения к проблеме фашизма. Попутчики
очарованы русскими фильмами, русской музыкой и русской икрой. Но великие
музыканты жили и в других странах и при иных общественных системах; хорошие
фильмы также снимались не только в России; ну и, разумеется, нежный вкус икры
ни в какой степени не заслуга генералиссимуса Сталина. Примерно также красота
русских балерин и масштабы гидроэлектростанции на Днепре не оправдывают
массового уничтожения кулаков.
Читатели иллюстрированных журналов и любители кино тянутся к выразительному.
Оперные шествия фашистов и нацистов, так же как парадные марши женских
батальонов Красной Армии обращены к ним. Гораздо занятней слушать по радио
речи диктаторов, чем штудировать экономические трактаты. Предприниматели и
инженеры, прокладывающие пути к росту экономики, работают уединенно. Их труд
не очень киногеничен. Но диктаторы, склонные сеять смерть и разрушение, очень
импонируют публике. В своих военных мундирах они в глазах поклонников кино
совершенно затмевают бесцветно одетых буржуа.
Проблемы экономической организации общества -- совсем не подходящая тема для
легкой беседы за коктейлем. Не могут они быть адекватно рассмотрены и
демагогами, разглагольствующими на массовых митингах. Это серьезные вещи. Они
требуют усердных занятий. К ним нельзя относиться легкомысленно.
Социалистическая пропаганда никогда не сталкивалась с серьезной оппозицией.
Сокрушительная критика, которой экономисты подвергли бессмысленность и
нереализуемость социалистических построений и доктрин, не затронула творцов
общественного мнения. В университетах большей частью господствовали
социалистические или интервенционистские доктринеры. Причем, так было не
только в континентальной Европе, где университеты принадлежат правительствам и
управляются ими, но и в англосаксонских странах. Политики и государственные
деятели, дрожащие за свою популярность, защищали свободу с прохладцей.
Политика умиротворения, столько раз критиковавшаяся в связи с отношением к
нацистам и фашистам, десятилетиями практиковалась по отношению к социалистам
всех мастей. Именно это пораженчество привело молодое поколение к вере, что