Матерью сына Дагды, Оэнгуса, была  Боанн (Бойн).  Бойн ассоциируется  с
легендой  о  реке Бойн, которой,  по свидетельству Лейстерской книги, она не
только  дала  имя,  но  и  создала  ее.  Прежде на ее  месте был ручей,  так
называемый  ручей  Троицы,  скрывавшийся  в  тени  девяти  волшебных  кустов
орешника.  На  этих кустах росли  орехи  темно-малинового  цвета, обладавшие
волшебным  свойством:   тому,   кто  сумеет  сорвать  их  и  тотчас  съесть,
открывались  таинственные  познания  о сущности мироздания. Эта  легенда, по
всей видимости,  представляет собой гэльский вариант древнееврейского мифа о
древе познания добра  и зла. Привилегией знать эти  тайны  пользовался  лишь
один  вид  существ  -  божественные  лососи,  обитавшие  в  ручье  и  тотчас
проглатывавшие орехи,  как  только  те падали  с ветвей  орешника  в воду, и
поэтому знали все  и  обо всем. Отсюда  пошло выражение "вещие лососи". Всем
прочим, в том числе и верховным богам, было строжайше запрещено приближаться
к  этому месту. И  лишь  Бойн, движимая непреодолимым любопытством, присущим
всем  женщинам,  осмелилась  нарушить  этот  запрет   богов.   Но  едва  она
приблизилась к  ручью, его воды поднялись, двинулись на дерзкую и всей своей
мощью обрушились на  нее. Бойн удалось спастись, но воды больше не вернулись
в прежнее русло. Они  стали рекой Бойн, а что касается знаменитых обитателей
ручья,  вещих  лососей, то  они  с  тех пор вечно кружат и  кружат в  речной
глубине, напрасно пытаясь  найти  на дне  волшебные орехи.  Одного  из  этих
волшебных лососей  однажды поймал и съел знаменитый  Финн Мак Кумхэйл, чем и
объясняется  обретенный им дар всеведения (см. главу  15,  "Финн и  фианы").
Такие  объяснения причин возникновения рек  -  излюбленный прием  ирландских
легенд,  отражающий  присущее  кельтам  почтительное отношение  к  поэзии  и
знанию,  в  сочетании   с  предостережением,  что  к  такому   месту  нельзя
приближаться без страха.  В преданиях,  в частности, в  тексте  Лейнстерской
книги,  рассказывается о  ручье  Шеннон, который,  как и Бойн,  рассвирепев,
вышел  из  берегов и бросился вдогонку  за  дерзкой нимфой по имени  Сионан,
дочерью  Лодана, сына  бога моря  Лира. Сионан направилась к другому  ручью,
который носил название "ручей Коннлы"  и протекал  глубоко в морской пучине,
то есть, другими словами, в стране Молодости. "Это тот самый ручей, - гласит
предание, -  у  которого  растет орешник,  дающий мудрость и вдохновение,  а
также  орешник  поэтического искусства; на этих кустах  в один и тот же  час
появляются листья, цветы и  орехи, дождем  падающие в воду, отчего  в  ручье
поднимается  волна  цвета  королевского  пурпура".  В  рассказе, описывающем
приближение Сионан к  ручью, ничего не говорится о тех обрядах или ритуалах,
которые она по незнанию не  совершила, но сердитые волны набросились на нее,
накрыли с  головой и выбросили на берег Шеннона,  где она  и умерла, оставив
реке свое имя. Этот миф об орешнике  вдохновения и познания,  а также образы
бурных  волн  проходят  через все ирландские  легенды.  Это с проникновенной
чуткостью выразил ирландский поэт А.Е. Расселл в следующих строках:

     В лесу дремучем, на холме там хижина стоит;
     Небесным звездам и ветрам сей дом всегда открыт;
     Сюда и заяц забежит, и ветерок впорхнет,
     Покинув свой небесный трон, с заоблачных высот.

     Когда же солнце озарит багрянцем небосвод,
     Я знаю: то святой орех земле дарует плод
     Из звездных россыпей, упав у Коннлы над ручьем;
     Бессмертная вода его хранит в краю глухом.

     Когда же дремлет ночь в росе и мир смиренно глух,
     Мысль, повергающая в дрожь мой беспокойный дух -
     Пурпурный плод с благих небес, колеблющих эфир,
     И с древа жизни, чьи плоды объемлют целый мир.

     У  Дагды   было  семеро   детей,  из  которых  наибольшей  известностью
пользуются Бригита,  Оэнгус, Мидхир, Огма и Бодб Дирг (Бодб Рыжий). Из числа
его детей более всех прославилась Бригита: ее знают даже  те,  кто и понятия
не имеет о кельтской  мифологии.  Первоначально она считалась богиней огня и
очага,  а  также  покровительницей  поэзии,  которую  древние  гэлы  считали
нематериальной,  сверхъестественной  формой огня.  Однако  раннехристианские
миссионеры сумели навязать языческой богине роль христианской святой, и она,
будучи канонизирована, получила широкую популярность под именем св.  Бриджит
или Брайд (см. главу 16 "Упадок и падение богов").
     Оэнгуса  называли  также  Мак Ок,  что  означает  "сын  молодости" или,
возможно,  "молодой  бог".  Он,  пожалуй,  наиболее очаровательное  создание
кельтской мифологии,  своего рода гэльский Эрот, вечно  юный образ  любви  и
красоты. Как у  его  отца, у Оэнгуса была арфа, но только не из дуба, как  у
самого Дагды, а из  золота, издававшая настолько нежные  и сладостные звуки,
что услышавший ее не мог удержаться, чтобы не последовать за  молодым богом.
Его поцелуи  стали птичками,  незримо порхающими между  парнями  и девушками
Эрина, щебеча им на ухо сладкие слова любви.  Оэнгус тесно связан с берегами
р.  Бойн,  где  некогда  высился  его  сказочный  дворец  и где до  сих  пор
рассказывают множество легенд о его подвигах и приключениях.
     Мидхир, также герой целого ряда легенд, по всей  вероятности, был богом
подземного царства, кем-то вроде гэльского Плутона. В  этой  ипостаси он был
связан  с   островом  Фалга  (это   название,  относящееся  к  острову  Мэн,
сохранилось  до наших  дней), на котором  у него были три волшебные коровы и
столь  же  волшебный котел. Кроме  того,  он  был обладателем "Трех журавлей
отказа и уверток", которых мы вправе считать олицетворением "ловких уловок".
Эти журавли  всегда  стояли  на страже  у дверей его дома,  и,  когда к  ним
приближался человек, ищущий  прибежища, первый журавль кричал:  "Не подходи!
Не  подходи!",  второй  добавлял:  "Уходи  прочь!  Уходи  прочь!", а  третий
подхватывал: "Проходи мимо!  Проходи мимо!". Однако верных  птиц  похитил  у
Мидхира Этхирн, алчный и завистливый  поэт, коему они,  несомненно, подобали
куда больше, чем их первому хозяину, который никогда не был богом-плутом или
обманщиком.  Напротив,  Мидхир  всегда  предстает  в  образе  жертвы плутов,
безжалостно обманывающих его. Бог Оэнгус отнял у него жену, Этэйн (см. главу
11 "Боги  в изгнании"), а его коровы, котел и прелестная дочь  Блатнад стали
добычей  дерзких героев и  полубогов из свиты короля Конхобара в золотой век
Ольстера.
     Огма, называемый  также  Кермэйт,  что  значит "медоустый",  был  богом
литературы и ораторского искусства. Он женился на  другой Этэйн, дочери Диан
Кехт, бога врачевания,  и имел  от нее  семерых детей,  сыгравших более  или
менее  заметные  роли  в  мифологии  гэльских кельтов.  Одного из них  звали
Туиреанн; трое  его  сыновей убили  отца  бога солнца, и  им  было приказано
уплатить самый огромный  за всю  историю выкуп,  по сравнению  с которым все
сокровища  мира  -  ничто (см.  главу  8 "Гэльские аргонавты")- Другой  сын,