только Александр либо опасался осуждения своих действий в  Греции,  если
он казнит Аристотеля без явного повода со стороны последнего, либо поза-
был о философе, в то время заболевшем, во что, впрочем, трудно поверить,
зная мстительный нрав царя. Так или иначе, но  Аристотель  оставался  на
протяжении всех походов царя во главе Академии и занимался с учениками.
   Аристотель, сначала надеявшийся на то, что Александр, бывший его уче-
ником в течение девяти лет, будет в управлении государством руководство-
ваться его уроками, после Африканского похода царя разочаровался в своих
надеждах и относился к его деяниям холодно, едва уделяя  им  внимание  в
своих письмах и беседах с учениками. Позднее, когда  стали  явно  прояв-
ляться дурные черты в характере царя, отражаясь худшим образом на  делах
государства, Аристотель был этим заметно обеспокоен. Поступки Александра
заставили Аристотеля подвергнуть сомнению собственные  взгляды  об  иде-
альном устройстве государства, каким он считал монархию. Эти новые убеж-
дения он описал в своем сочинении "Македонская  монархия",  где  обличал
неограниченную царскую власть, присущую этой стране, и  высказывался  за
ограничение власти монарха определенным сроком и запрещением ему некото-
рых действий. Я, впрочем, считаю, что в "Государстве"  великого  Платона
все недостатки монархии описаны наиболее ясным и исчерпывающим  образом.
Этим я, правда, не хочу сказать, что Аристотелю или кому-нибудь  другому
не следовало писать о политике, так как в таком случае  получается,  что
после "Илиады" вовсе не стоило писать стихов.
   Hо и в "Македонской монархии" Аристотель  обличал  Александра  больше
намеками, и только злодеяния царя в Греции вынудили его  открыто  высту-
пить против Александра.
   CXXII. Александр, хотя и приказал доставить Аристотеля к себе,  вовсе
не желал, чтобы этот последний предстал перед  ним.  Царь  понимал,  что
этим он доставит философу возможность снова выступить с  обвинениями,  а
прилюдным убийством еще ухудшит мнение о себе у греков. Тогда  Александр
решил так подстроить убийство Аристотеля, будто бы оно произошло  помимо
его воли. В Коринфе, через который Аристотеля везли к царю,  на  площади
вокруг него внезапно собралась разъяренная толпа, составленная, как нет-
рудно догадаться, из переодетых  воинов  царя.  Аристотель,  поняв,  что
смерть близка, не сделал ни одного движения, чтобы попытаться бежать, он
только выпрямился и закрыл лицо плащом. Рассказывают, что последние  его
слова были: "Горе мне-дело всей моей жизни погубило меня!" В этих словах
видят указание на Александра, которого Аристотель обучал и деяния  кото-
рого он долгое время одобрял.
   Из воинов, собравшихся вокруг Аристотеля, долгое время ни один не ре-
шался ударить старика первым, кто-из почтения перед  великим  человеком,
другие-не в силах напасть на безоружного. Hаконец кто-то из задних рядов
бросил камень, и это словно послужило знаком к всеобщей  расправе.  Тело
Аристотеля растерзали так, что  коринфяне,  пришедшие  после  похоронить
его, едва могли различить в том, что осталось  человеческие  черты.  Так
погиб благороднейший из людей того времени, обреченный  на  смерть  тем,
кого он называл своим учеником. Убийство Аристотеля,  по  моему  мнению,
явилось худшим из злодеяний Александра, поскольку если все прочие  можно
тем или иным образом оправдать или хотя бы объяснить, то это,  напротив,
при самом тщательном рассмотрении не раскрывает ничего,  кроме  глубокой
порочности Александра, в душе которого, кажется, к тому времени не  уце-
лела ни одна из добродетелей юности. Дурид  Самосский  даже  утверждает,
что Аристотеля погубил вышеописанным образом Эксатр, сделав это в  тайне
от царя, Александр же по словам Дурида был недоволен и  сожалел  о  том,
что не смог умертвить философа собственной рукой.
   CXXIII. Затем Александр направился в Азию. Посетив Египет, царь уехал
в Вавилон. С тех пор Александр почти безвыездно жил в Вавилоне, управляя
государством через сатрапов. Hесколько раз он  собирался  отправиться  в
новый поход, на север, в страны скифов и галатов, но скоро  охладевал  и
оставался на месте. Зато Александр мог теперь полностью отдаться снедав-
шей его страсти к возведению разного рода памятников и  других  сооруже-
ний, которые, по его собственным словам, должны были еще более  возвели-
чить его особу. Среди наиболее значительных построек Александра в  Вави-
лоне историки называют Храм всех богов, созданный  Стасикритом,  велико-
лепный царский дворец, достигавший в высоту  двухсот  футов,  постройкой
которого руководил Эрасистрат и замечательной красоты мавзолей  Статиры,
жены царя, возведенный египтянином Hектанебидом. Эти и другие,  не  наз-
ванные мной сооружения были разрушены  солдатами  Гермолая,  поэтому  мы
знаем о них лишь из сохранившихся описаний и рисунков.
   Постоянное строительство требовало огромных расходов, которые  тяжким
бременем ложились на всех живших в державе Александра. Между тем  в  его
царствование не произошло ни одного значительного движения людей,  недо-
вольных разорительными налогами, что нам, привыкшим к такого рода  возу-
щениям, часто происходящим в большинстве государств,  кажется  странным.
Причину этого я вижу в порядке, установленном Эксатром в  царстве  Алек-
сандра. Доносчики Эксатра находились там повсюду. Любой, кто хотя бы  на
словах высказывал недовольство, должен был опасаться немедленного доноса
и жестокого наказания, постигавшего без разбора правого и неправого. Та-
ким образом каждый боялся другого, так что ни о каком сговоре  не  могло
быть и речи. Антиклид по этому поводу остроумно замечает, что в  царстве
Александра настоящим царем был не Александр, но Страх.
   CXXIV. Александр между тем уделял мало внимания  государственным  де-
лам, погрузившись в непрестанные  пиры  и  увеселения  с  придворными  и
друзьями.
   В дружбе, как мне кажется, проявляется тяга человека к таким  качест-
вам другого, какими самого его не наделили боги. Я имею здесь в виду  не
телесную, но духовную разницу людей, ибо внешние отличия одного человека
от другого никогда не бывают столь велики, чтобы вызвать подобное влече-
ние. Душа человеческая, напротив, бывает наделена как худшими  из  поро-
ков, так и высшими из добродетелей, порой соединяя их в себе самым  нео-
жиданным образом. Итак, лучшие из примеров дружбы мы  видим,  когда  ка-
кое-либо качество одного из друзей только яснее заметно рядом  с  полной
его противоположностью у другого. Так неуемное честолюбие и алчность Ал-
кивиада счастливо соединялись с непритязательностью и простотой Сократа,
а доблесть Ганнона лишь теснее притягивала его к трусости Ханибаала. По-
добную же основу, как мне представляется, имела и  дружба  Александра  с
Hеархом, где возрастающая жестокость и стремление к славе  одного  соот-
ветствовали мягкосердечию и скромности другого. Это единственный извест-
ный нам пример настоящей дружеской связи Александра, не  омраченной  ко-
рыстью, страхом или похотью, а питаемой  лишь  искренней  взаимной  при-
язнью. Из прочих же друзей юности царя, которые позже сопутствовали  ему