Закона - раввины - начали занимать видное место в национальной жизни.
Легенда связывает их с последним из пророков и считает Шимона
Справедливого, первосвященника времен Александра Македонского, первым а
ряду раввинов. Судя по Новому Завету, даже в период Ирода раввины
пользовались огромным уважением. Такие выдающиеся раввины, как Гиллель и
Шаммай, прославились в народе.
  Падение Иерусалима смело аристократию и священничество. Остались одни лишь
ученые; и благодаря политике рабби Иоханана бен Заккаи ученые стали играть
ведущую роль в делах еврейского народа в течение многих веков.
Национальный идеал отныне воплощался не в священнике, воине или
земледельце, а в ученом; аристократизм определялся ученостью, а не
семейным богатством.
  Трагическое восстание Вар-Кохбы и его безжалостное подавление едва не
явились фатальными для интеллектуальной жизни Палестины. Роль, которую
играли в восстании рабби Акива и другие ученые, была столь велика, что
римские власти попытались полностью задавить школы. Ценой своей жизни Иуда
бен Вава продолжил традицию, тайно посвятив в раввинский сан лучших
учеников Акивы после гибели их учителя. Старая жизнь постепенно
восстановилась в Галилее под руководством крупных ученых, вроде рабби
Меира, зарабатывавшего себе на жизнь в качестве писца, или Шимона бен
Иохаи, которого позже стали считать основателем еврейского мистицизма.
  До сих пор учение раввинов опиралось на единственный писаный текст -
Библию. Однако вокруг нее уже выросла значительная устная традиция.
Никаким писаным сводом нельзя исчерпать все случаи жизни, всегда возникали
вопросы и затруднения, касавшиеся того или иного момента, по которому не
было четкого указания в Торе. Юридические споры по хозяйственным и брачным
делам, относительно которых Писание молчало, ежедневно рассматривались в
судах. Более того, было логично понимать библейские указания в некоторых
случаях расширенно, как говорили, "городить ограду вокруг закона", чтобы
кто-либо случайно не нарушил его. Главное заключалось не в том, что
человек обязан делать, а чего делать нельзя. Суть заключалась скорее в
том, что человеку следует делать и чего не следует делать, если он хочет
во всем следовать Торе; это скорее был свод жизненных норм, чем законов.
Постепенно возникли различные правила и интерпретации к Священному
Писанию; самая важная система таких правил была составлена рабби Ишмаэлем,
современником Акивы.
  Таким образом, в дополнение к писаному своду вырос обширный "устный
закон", передававшийся в школах из поколения в поколение. Значительная
часть его была столь древней, что рассматривалась как традиция, полученная
самим Моисеем на горе Синай. Рабби Акива бен Иосеф начал приводить этот
разнородный материал в порядок. В первую очередь он расширил тенденцию и
самый метод отыскания в библейском тексте оправданий для каждого пункта
устной традиции. Так, необычное написание или удвоение слова служило для
увязывания новой судебной практики со старым писаным Законом. Во-вторых,
он первый расположил накопившийся материал в соответствии с содержанием.
Его ученик рабби Меир отредактировал и обработал материал, собранный его
учителем. Возможно (хотя это и не достоверно), что эти ученые продолжали и
дальше полагаться на устную передачу, ничего не записывая. Феноменальная
восточная память позволила бы использовать устный метод передачи
неопределенно долго, если бы условия были спокойные. Но условия в
Палестине были далеко не спокойные, и к концу второго века н. э. устная
традиция стала вымирать с ужасающей быстротой.
  В этих условиях была предпринята окончательная редакция "устного Закона".
Руководил этой работой патриарх Иуда I, с чьим именем она и связана. Была
собрана и обработана традиция, сохраненная ста пятьюдесятью учеными.
Собранный Акивой и Меиром материал был пересмотрен и дополнен.
Сомнительный материал был исключен; завершено распределение по темам. В
спорных случаях указывалось мнение большинства. Весь материал был
расположен в шести частях, которые делились на трактаты, главы и фразы
(стихи).
  Все было составлено на чистом древнееврейском языке, к которому патриарх
имел пристрастие. Новый свод был назван Мишна, или Повторение. Раввины,
участвовавшие в его составлении, от Гиллеля и его предшественников до
самого редактора Иуды I позднее стали называться арамейским словом
"таннаим".
  2. Не успела работа закончиться, как вокруг нее начались новые дискуссии.
Так же, как и Пятикнижие, Мишна не могла дать ответ на все случаи жизни.
Постоянно возникали новые проблемы религиозного и юридического характера,
которые приходилось как-то разрешать. Их тщательно изучали со всех сторон
в свете Мишны или других, менее важных сочинений, таких, как Тосефта
(Дополнение) или Барайта (Заключение), которые так же относятся к Мишне,
как апокрифы к Библии. Кроме того, имелась обширная традиция - история,
легенды, этика, - не вошедшая в строго практический свод, составленный
патриархом Иудой I. Все это являлось предметом лекций и дискуссий в школах.
  В период, последовавший за составлением Мишны, несмотря на политический и
экономический упадок в стране, имелись ученые, которых можно поставить в
один ряд с наиболее славными учеными предыдущего поколения: известный
своей терпимостью сын кузнеца Иоханан бар Наппаха (умер в 279 г.) или брат
его жены Шимон бен Лакиш, который был гладиатором до того, как под
влиянием Иохнана обратился к учению.
  Поразительное стремление к знаниям было характерно не только для евреев
Палестины. И раньше в течение многих поколений юноши из Месопотамии
приходили учиться в палестинских школах. Одним из самых блестящих учеников
Иуды I был Абба Высокий (умер в 247 г.), Рав (Старший), как его потом
стали называть. Этот ученый, уроженец Вавилонии, по возвращении туда
основал собственную школу в городе Сура. С ней соперничала школа в
Нехардее, главном еврейском поселении Месопотамии. Она достигла расцвета
при Самуиле (умер в 254 г.), современнике Аббы Высокого и представителе
иной системы юриспруденции, который был в то же время врачом, анатомом и
астрономом. Когда в 261 г. пальмирские войска разграбили Нехардею, школа
перебралась, после многих перипетий, в Махозу на Тигре, неподалеку от
нынешнего Багдада. Тем временем в Пумбедите, в нескольких милях от Суры,
возник новый важный центр учения. В течение восьми следующих веков, с
небольшими перерывами, школы Суры и Пумбедиты были главными оплотами
еврейской учености.
  Организация интеллектуальной жизни в Месопотамии, как и в Палестине,
коренным образом отличалась от европейского представления о школе. Училась
не какая-то прослойка населения, стремившаяся приобрести специальность.
Изучение Божьего Закона считалось привилегией и долгом каждого мужчины,
независимо от его положения. Сам экзиларх бывал иногда способным ученым.