была пересадка на новую почву того уникального литературного памятника,
который а течение многих веков формировал весь уклад еврейской жизни.
Происхождение талмудической учености в Европе всегда ассоциируется с
романтической историей, рассказанной автором древней хроники. В ней
повествуется, как четыре раввина, собиравшие средства для старинных
академий в Вавилонии, в 972 г. отправились из порта Бари в Южной Италии,
который уже тогда был одним из центров еврейской учености. Судно было
захвачено андалузскими пиратами, и четырех пленников продали в четырех
разных портах, где каждый из них посадил росток еврейской науки. Один из
них, Моисей бен Енох, попал в Кордову, где его выкупила еврейская община.
Однажды он отправился в местную школу. Несмотря на его лохмотья, в нем
сразу признали талант, и он со всеобщего одобрения был поставлен во главе
школы, которая отныне стала центром науки для всего Пиренейского
полуострова. Его сменил его сын Енох, захваченный пиратами вместе с ним, и
они вдвоем сумели перенести в Андалузию метод изучения Талмуда, который до
того был присущ месопотамским школам и который нельзя было передать иначе,
как устным путем.
  Когда в середине XI века из Северной Африки в Испанию переселился Исаак
аль-Фаси (т.е. из города Феса; 1013-1103 гг.) и стал руководителем
знаменитой школы в Лусене, превосходство испанской раввинской учености
закрепилось. Аль-Фаси был признан одним из величайших ученых светил своего
века и своим классическим руководством по Талмуду, в котором были даны
четкие формулировки и все постороннее отброшено, завоевал себе
превосходную репутацию.
  К этому времени и в Италии появились крупные ученые в этой области. Их
крупнейшим литературным памятником был словарь (Арух) Натана Римского (ок.
1090-1100 гг.), современника аль-Фаси. Этот труд, незаменимый и сегодня
для филологов и фольклористов, явился еще одним средством, благодаря
которому наука Палестины и Месопотамии могла стать доступной для Западной
Европы.
  4. Но особенно талмудическая ученость расцвела к северу от Альп и
Пиринеев. Расцвет ее произошел как-то неожиданно. Нам почти ничего не
известно о литературной жизни во франко-германских общинах примерно до
1000-го года. Этот год был зенитом славы некоего Гершома бен Иуды,
уроженца Меца, проведшего большую часть своей жизни в Майнце на Рейне.
Знания этого ученого были столь обширны, что он остался в памяти народа
как "Светоч изгнания". Сохранилось очень мало его работ: лишь гимн в
память преследований евреев в Рейнланде в 1012 году, несколько ответов на
письма и несколько комментариев к Талмуду. Однако он известен как автор
ряда правил (Такканот), направленных на то, чтобы привести еврейскую жизнь
к изменившимся условиям, с которыми евреи столкнулись в Европе. В
частности, одно из правил запрещало северному еврейству многоженство,
которое на практике было давно забыто.
  Школа, основанная Гершомом из Майнца, процветала еще долгие годы. Самым
известным из ее учеников был Соломон бен Исаак из Труа в Шампани,
известный по инициалам его имени как Раши - Рабби Шломо бен Ицхак
(1040-1105). Он учился в Вормсе у ученых, которые сами почерпнули свои
знания у Гершома. В возрасте 25 лет он вернулся на родину, где и
оставался, очевидно, до конца своей жизни. Раши зарабатывал себе на жизнь
виноделием; возможно, у него был свой виноградник. Но большую часть дня
он, как видно, проводил над томами Талмуда. Его имя стало известно в
соседних еврейских центрах. К нему стали приходить письма с просьбой
объяснить то или иное изречение; присылали способных юношей учиться у
него. Не довольствуясь устным объяснением, Раши записывал свои замечания к
каждому трактату, постоянно их совершенствуя. Так возник его знаменитый
комментарий к Вавилонскому Талмуду, который стал компасом в этом
удивительном море знания и вскоре приобрел значение классического
произведения. Популярный комментарий почти ко всей Библии, простой и
грамотный, хотя и не очень глубокий, дополнил его основной труд. В течение
многих веков этот труд служил учебником, по которому еврейские дети
получали первое знакомство с раввинской литературой.
  После смерти великого ученого его труды стали образцом для дальнейшей
литературной деятельности. В свете его комментариев изучали Талмуд,
толковали оставшиеся темными места, выявляли явные противоречия и
примиряли их. Этот материал вошел в серию Дополнений (Тосафот) к уже
имевшемуся, и ученые, составлявшие их, обычно называются тосафистами. Они
жили во всей восточной Франции и на прилегавших территориях, особенно в
Лотарингии и Рейнланде, где в каждом городке был свой небольшой кружок
любознательных учащихся, собиравшихся вокруг известного раввина.
  5. Вершиной средневековой еврейской интеллектуальной жизни явилось
творчество выдающейся личности, в которой соединились гуманизм Испании и
практические устремления северных стран.
  Моисей бен Маймон (1135-1204 гг.), или Моисей Маймонид, родился в Кордове
в семье, издавна славившейся своей ученостью. Ему было всего тринадцать
лет, когда его родной город был захвачен фанатиками аль-мохадами и
еврейская община удалилась в изгнание. После непродолжительного периода
странствий, семья осела в Каире. Здесь Моисей бен Маймон стал домашним
врачом султана Саладина.
  У Рамбама (рабби Моше бен Маймон) был энциклопедический ум - феноменально
развитый, рациональный, исключительно логичный и не выносящий путаницы.
Можно сказать, что он весь традиционный иудаизм, теоретический и
практический, привел в порядок. Еще до приезда в Египет Рамбам начал
составлять на арабском языке свой блестящий комментарий к Мишне,
отличающийся ясностью мысли и четким показом практических моментов вместе
с их теоретической базой. Талмудическая ученость казалась ему
недостаточной, современному еврею нужно было новое практическое пособие; в
его "Мишне Тора" ("Повторение Закона") вся масса традиционного учения была
изложена в методическом и логическом порядке на чистейшем иврите. В то
время широко распространилось мнение о том, что иудаизм, как система,
устарел. В своем "Путеводителе заблудших" ("Море невухим") Рамбам изложил
философию иудаизма, подведя под нее совершенно рациональный базис,
примирив ее с модной философией века и представив некоторые очевидные
несовершенства Библии в новой перспективе, которая казалась ему верной.
Это был его важнейший труд, заложивший основу новой еврейской философии.
Возможно, не все детали сохраняют сейчас свое значение, но сам подход и
манера, в которой этот труд анализирует сложные моменты, навсегда
останутся образцовыми.
  Безграничное восхищение великим египетским ученым не было всеобщим.
Кое-кто опасался, что его "Мишне Тора", написанная явно для простых людей,
окажется, в конце концов, роковой приманкой для людей образованных и