я в этом довольно сильна, мне не составило труда угодить ей и на  этот  раз.
Под конец маркиза сказала, что знает мой почерк и слог по  письмам,  которые
ей показывала госпожа д'Арглад, и надеется,  что  я  прекрасно  справлюсь  с
обязанностями  секретаря.  Потом  она  отпустила  меня  и,  протянув   руку,
наговорила на прощание много любезностей. Я  попросила  освободить  меня  на
завтрашний день, чтобы навестить кой-кого из знакомых, и  маркиза  разрешила
перебраться к ней в субботу...
     Милая  сестра,  от  этого  письма   меня   оторвали.   Какая   приятная
неожиданность! Госпожа де Вильмер прислала записку,  всего  несколько  слов,
которые я тут же переписываю для тебя.
     "Позвольте,  прелестное  дитя,  в  счет  будущего   жалованья   послать
небольшую сумму для детей вашей сестры и  это  платье  для  вас.  Вы  любите
наряжаться, а можно  ли  не  потакать  слабостям  тех,  кого  любишь?  Итак,
решено - ежемесячно вы  будете  получать  сто  пятьдесят  франков,  а  вашим
гардеробом я займусь сама".
     Как маркиза  добра  и  по-матерински  великодушна!  Я  знаю,  что  всем
сердцем полюблю эту женщину, которую еще недостаточно оценила.  Она  намного
добрее, чем я думала. Вкладываю в  конверт  ассигнацию  в  пятьсот  франков.
Скорей запасись дровами, купи шерстяные юбочки для Лили и время  от  времени
лакомьтесь цыплятами. Себе купи вина, у тебя же больной желудок, но  его  не
так трудно вылечить. Не забудь переложить  в  комнате  камин  -  он  страшно
дымит, просто нестерпимо.  Дым  может  повредить  глазам  детей,  а  у  моей
крестницы они такие красивые!
     Смотрю на подаренное платье и сгораю  со  стыда.  Платье  изумительное,
серебристо-серое. И зачем только  я  сказала,  что  люблю  наряды?  Как  это
глупо. Я вполне удовлетворилась бы платьем за сорок франков,  а  что  вышло!
Сама буду носить платье за двести франков, а бедная  сестра  штопает  старые
лохмотья. Право, мне так совестно,  но  не  думай,  что  этот  подарок  меня
унижает. Уверена, что полностью  отплачу  маркизе  за  ее  доброту  ко  мне.
Видишь, Камилла, стоило мне взяться за дело, как сразу нам  везет!  Сразу  я
попала к прекрасной женщине, жалованье получила большее,  чем  рассчитывала,
и  вдобавок  меня  балуют  и  лелеют,  как  ребенка,   которого   собираются
удочерить. А ты целых полгода отговаривала меня от  поездки,  во  всем  себе
отказывала и из себя вон выходила при одном упоминании,  что  из-за  тебя  я
хочу работать. Выходит, плохая ты мать, сестричка! Разве наши  дорогие  дети
не важнее всего на свете, даже нашей взаимной привязанности? Честно  говоря,
я боялась, что затея провалится. Я истратила на дорогу последние  деньги,  а
могла маркизе не понравиться и вернуться домой  ни  с  чем.  Но  господь  не
оставил меня, сестра! Все утро я молилась ему и просила,  чтобы  он  наделил
меня красноречием, обходительностью  и  кротостью.  Сейчас  ложусь  спать  -
совсем падаю от усталости. Тебя, дорогая моя, люблю больше всего на свете  и
крепче самой себя. Ты только меня  не  жалей:  сегодня  я  счастливейшая  из
смертных, хотя мы и в разлуке и мне  нельзя  взглянуть  на  спящих  малышей.
Теперь ты видишь сама, что эгоизм не  приносит  счастья.  Я  здесь  одна,  я
покинула все, что так дорого сердцу, но перед сном  я  стану  на  колени  и,
плача от радости, возблагодарю господа за все.
                                                                   Каролина"

     Пока мадемуазель де Сен-Жене писала письмо сестре, маркиза  де  Вильмер
беседовала в будуаре с младшим сыном. Ее  просторный  дом  в  Сен-Жерменском
предместье приносил хороший доход, но  маркиза,  некогда  богатая,  а  нынче
сильно стесненная в средствах (причину читатель узнает  позже),  занимала  с
недавнего времени третий этаж, сдавая второй внаем.
     - Скажите,  матушка,  -   спросил   маркиз,   -   вы   довольны   новой
компаньонкой? Слуги сообщили мне о ее приезде.
     - Дорогой мальчик, - отвечала маркиза, -  могу  сказать  вам,  что  она
меня очаровала.
     - Правда? Чем же?
     - Право, не знаю, надо ли вам это говорить. Боюсь,  как  бы  от  одного
рассказа вы не потеряли голову!
     - Напрасно боитесь, матушка,  -  невесело  отозвался  молодой  человек,
хотя маркиза явно старалась рассмешить его, - будь я непомерно влюбчив, я  и
тогда не забывал бы о долге беречь фамильную  честь  и  заботиться  о  вашем
спокойствии.
     - Да, друг мой, я знаю, что, имея дело с вами,  можно  не  тревожиться:
вы не уроните нашего доброго  имени.  Посему  скажу  вам  так:  эта  душечка
д'Арглад прислала мне жемчужину, алмаз, и из-за этого чуда природы  я  сразу
наделала глупостей.
     Маркиза  пересказала  беседу  с  Каролиной  и  так  описала   сыну   ее
внешность:
     - Рост у нее, пожалуй, средний, сложена  прекрасно,  маленькие  ступни,
детские руки, густые пепельные волосы. Черты изящные, цвет лица  -  кровь  с
молоком,  зубы  жемчужные,  небольшой  правильный  нос,  прекрасные  большие
глаза, зеленые, как море, которые смотрят решительно  и  прямо,  без  лишней
томности  и  притворной  робости,  искренно  и  доверчиво,  а   это   всегда
привлекает и располагает к себе.  На  провинциалку  она  не  похожа,  манеры
такие хорошие, что даже их не замечаешь. В ее скромном платье много вкуса  и
утонченности. В ней есть все, чего я боялась, и нет ни капли того, что  меня
пугало.  Иначе  говоря,  красота  ее  поначалу  внушила  мне  недоверие,  но
безыскусность и непритязательность рассеяли всякие сомнения. А какой  у  нее
голос и произношение! Чтение превращается  в  настоящую  музыку.  Потом  она
явно  даровитая  музыкантша:  словом,  все  свидетельствует   об   ее   уме,
трезвости, кротости и доброте. Преданность ее сестре, которой она,  конечно,
приносит себя в жертву, настолько тронула и поразила меня, что  я,  забью  о
бережливости, назначила ей жалованье куда большее, чем собиралась.
     - Она торговалась с вами? - спросил маркиз.
     - Напротив, сразу приняла то, что я ей положила.
     - В таком случае, матушка, вы поступили похвально, и  я  счастлив,  что
наконец станете делить досуг с  достойной  собеседницей.  Слишком  долго  вы
терпели рядом эту старую деву, лакомку и соню, которая только докучала  вам.
Теперь же, когда ее сменило настоящее сокровище, было бы грешно  не  оценить
его по достоинству.
     - То же самое сказал мне ваш брат, - ответила маркиза. -  Вы  оба,  мои
дорогие, не любите считать деньги,  и  боюсь,  не  слишком  ли  поспешила  я
завести себе такую дорогую забаву.
     - Но вы так в ней нуждались, - живо отозвался маркиз, - и вам не  стоит
упрекать себя за доброе дело.
     - Возможно, друг мой, но все же я поторопилась,  -  озабоченно  сказала
маркиза. - Человек не всегда вправе делать добро.
     - Ах,  матушка!  -  воскликнул  маркиз,  и  в  голосе  его   прозвучали