негодование и  горечь.  -  Если  вы  решитесь  отказаться  даже  от  радости
подавать милостыню, каким же преступником в ваших  глазах  должен  выглядеть
я?
     - Преступником? Вы?  О  чем  вы?  -  возразила  встревоженная  мать.  -
Дорогой друг, вы никогда ничего дурного не совершали.
     - Простите, матушка, - взволнованно  продолжал  маркиз,  -  я  совершил
преступление в тот день, когда из уважения к вам  обязался  заплатить  долги
старшего брата.
     - Молчите! - бледнея, воскликнула маркиза. - Никогда не заводите  этого
разговора. Мы все равно не поймем друг друга.
     И желая смягчить невольную резкость своих слов, она  протянула  маркизу
руки. Он поцеловал их и немного погодя удалился.
     На следующий день  Каролина  де  Сен-Жене  вышла  из  гостиницы,  чтобы
отправить письмо сестре и навестить кой-кого из знакомых, с  которыми,  живя
в провинции, она  поддерживала  переписку.  Это  были  старинные  друзья  ее
семейства. Одних она не застала дома, другим оставила визитные карточки,  не
указав адреса, поскольку собственного  пристанища  у  нее  больше  не  было.
Каролине  взгрустнулось  -  она  чувствовала   себя   такой   потерянной   и
несвободной в этом чужом городе. Но она не стала долго  размышлять  о  своей
незавидной  судьбе.  Она  раз  и  навсегда  запретила   себе   расслабляющую
меланхолию (боязливость была ей не свойственна), и  самое  тяжкое  испытание
не  могло  ожесточить  ее  и  озлобить.  Каролина  отличалась  поразительной
жизненной силой, энергией тем более  замечательной,  что  сочеталась  она  с
трезвой рассудительностью и полным отсутствием эгоизма. В дальнейшем  мы  по
мере  сил  постараемся  раскрыть  и  объяснить  этот   редкий   человеческий
характер. Читателю же необходимо помнить одну тривиальную истину, а  именно:
невозможно объяснить и растолковать  до  конца  характер  другого  человека.
Ведь в душевных глубинах таятся некие силы или слабости, и зачастую  человек
не может их проявить  только  потому,  что  сам  себя  не  понимает.  Да  не
посетует читатель, если наше истолкование лишь  приблизится  к  истине,  ибо
полностью охватить  ее  невозможно  и  никто  до  конца  не  прояснит  и  не
разгадает вечную тайну человеческой души.


II

     Итак, Каролина разъезжала в омнибусе  и  гуляла  по  парижским  улицам,
грустя и радуясь большому городу,  где  она  выросла  в  полном  достатке  и
откуда в лучшую пору своей жизни  уехала,  не  имея  ни  гроша  за  душой  и
никаких надежд на будущее.
     Дабы впредь не возвращаться  к  прошлому  Каролины,  вкратце  расскажем
читателю о тех печальных, но обыденных житейских перипетиях, о  которых  она
вскользь сообщила маркизе де Вильмер.
     Каролина  была  дочерью  дворянина  из  Нижней   Бретани,   жившего   в
окрестностях Блуа, и девицы де Гражак, родом из Веле. Мать свою она  помнила
смутно. Госпожа де Сен-Жене умерла на третьем году замужества, произведя  на
свет  Камиллу  и  заручившись  обещанием  Жюстины  Ланьон,  что  в   течение
нескольких лет она станет растить ее детей.
     Жюстина Ланьон, по мужу Пейрак, была дородная и  добрая  крестьянка  из
Веле. По своей воле она прожила в доме господина  де  Сен-Жене  восемь  лет;
сперва нянчила Каролину, потом уехала к своей семье, но вскоре вернулась  и,
вместо того чтобы вскармливать молоком  своего  второго  ребенка,  выкормила
младшую дочь "дорогой своей барыни". Благодаря  Жюстине  Ланьон  Каролина  и
Камилла узнали материнскую заботу и ласку. Однако их вторая  мать  не  могла
оставить собственного мужа с детьми на произвол судьбы. В  конце  концов  ей
пришлось уехать в деревню, а господин де Сен-Жене  отвез  дочерей  в  Париж,
где они получили воспитание в одном модном монастыре.
     Но поскольку парижская жизнь была ему  не  по  карману,  он  снял  себе
комнату и наведывался в столицу два раза в год, на  пасху,  и  на  каникулы,
которые проводил как подобает состоятельному человеку. Целый  год  он  копил
деньги, чтобы в эти дни семейного веселья ни в чем  не  отказывать  дочерям:
то были прогулки, концерты, посещения музеев,  паломничества  в  королевские
замки,  лукулловы  пиры,  словом  -   все   утонченные   прелести   наивной,
патриархальной и в  то  же  время  бесшабашной  жизни.  Дочерей  своих  отец
боготворил. Они  были  прекрасны  как  ангелы,  и  доброта  их  не  уступала
красоте. Как он любил гулять с изящно одетыми дочерьми,  лица  которых  были
гораздо свежее платьев  и  лент,  только  накануне  купленных  в  лавке!  Он
показывал своих прелестниц солнечному, яркому Парижу, где  почти  никого  не
знал, но где взгляд любого прохожего  был  ему  дороже,  чем  самые  горячие
знаки внимания всей провинции. Превратить этих  обворожительных  барышень  в
парижанок - истинных парижанок - он мечтал всю  жизнь.  Ради  этого  он  был
готов растратить все свое состояние, в чем, впрочем, и преуспел.
     Эта приверженность к веселой парижской жизни совсем  еще  недавно  была
поистине роковой  страстью,  владевшей  не  только  большинством  зажиточных
провинциалов, но целыми сословиями. Каждый знатный иностранец,  мало-мальски
просвещенный,  бросался  очертя  голову  в   Париж,   словно   школьник   на
рождественских каникулах, с болью в сердце  расставался  с  этим  городом  и
остаток года только и делал, что  хлопотал  дома  о  получении  заграничного
паспорта, чтобы снова вернуться во Францию. Не будь у  русских  или  поляков
так строги законы, которые велят им жить у себя на родине, они,  на  зависть
друг  другу,  растратили  бы  свои  огромные  состояния  в  вихре  парижских
наслаждений.
     Барышни де Сен-Жене по-разному пользовались плодами своего  изысканного
воспитания. Младшая, прехорошенькая Камилла, упивалась тем же, чем  упивался
ее отец, на которого она была похожа лицом и характером. Она безумно  любила
роскошь и даже не помышляла о том, что может оказаться  в  нищете.  Кроткая,
любящая, но недалекая Камилла усвоила изящные манеры,  научилась  со  вкусом
одеваться и кокетничать.
     Первые три месяца в монастыре она  грустила  и  жалела  о  промчавшихся
каникулах, три последующие месяца немного трудилась в угоду сестре,  которая
постоянно ее журила, остаток же времени мечтала о приезде  отца  и  о  новых
увеселениях.
     Каролина пошла скорее в свою мать, женщину  серьезную  и  энергическую.
Правда,  веселостью  нрава  она  не  уступала  сестре  и  даже   с   большим
увлечением,  чем  Камилла,  предавалась  забавам.  Она  с  большей  радостью
наряжалась,  гуляла,  бывала  в  театре,  хотя  наслаждалась  этими  благами
по-иному. Каролина была гораздо умнее Камиллы, и  хотя  творческой  жилки  у
нее не было, она глубоко понимала истинное искусство.  Каролина  все  делала
виртуозно, иначе  говоря  -  утонченно  и  блестяще  выражала  чужие  мысли,
декламировала стихи, играла с листа. Говорила она мало, но всегда  к  месту,