скомпрометирована герцогом. При виде его бедная женщина, должно быть,  очень
страдает, и я понимаю, почему эта добрая и снисходительная особа  говорит  о
герцоге с такой горечью. Однако я не могу взять в толк, отчего она,  которая
дрожит от гнева при одном упоминании имени герцога,  всякий  раз  заводит  о
нем речь, стоит нам остаться наедине. Она, верно, думает, что  мне  на  роду
написано угодить в сети этого Ловеласа, и мстит ему тем, что  отвоевывает  у
него мою бедную душу.
     Подумав, я нашла ее опасения немного смешными и, не желая ни  сердиться
на нее, ни бередить былую боль, решила впредь избегать всяких  разговоров  о
ее заклятом враге. Герцог, впрочем, за весь вечер не перемолвился со мной  и
словом и с тех пор больше не показывался в доме.  И  если  я  и  подвергаюсь
опасности, то все еще ее не замечаю. Но ты можешь  не  волноваться,  как  не
волнуюсь я, ибо ни капельки не боюсь людей, которых не уважаю..."
     Далее Каролина писала о  других  встречах  и  обстоятельствах,  которые
поразили ее воображение. Поскольку эти частности не имеют прямого  отношения
к повествованию, мы на время умолчим о них, в ожидании, что они  всплывут  в
рассказе своим чередом.


IV

     Примерно в ту же пору Каролина получила  письмо,  глубоко  растрогавшее
ее.  Мы  его  воспроизводим,  исправив  орфографические   ошибки   и   знаки
препинания, которые затруднили бы чтение.

     "Милая моя Каролина, дозвольте кормилице вашей звать  вас  по  старинке
этим именем. От вашей сестры, утешившей меня письмецом,  я  узнала,  что  вы
уехали из дому и поступили компаньонкой в Париже. Не могу  сказать  вам,  до
чего горько думать, что такой барышне, как вы, на глазах моих  родившейся  в
довольстве, пришлось пойти в люди, а как подумаю,  что  сделали  вы  это  от
доброго сердца да из-за того, чтобы Камилле  с  детками  лучше  жилось,  так
плачу, плачу, не переставая. Милая моя барышня, могу вам сказать  одно,  что
благодаря вашим щедрым родителям жизнь моя не из самых худых. У  мужа  моего
хорошее  место,  немножко  он  промышляет  торговлей.  На  эти   деньги   мы
обзавелись домом, прикупили земли. Сын у меня в солдатах,  а  ваша  молочная
сестра удачно  вышла  замуж.  Поэтому,  если  когда-нибудь  вам  понадобятся
несколько сот франков, будем  рады  дать  их  вам  взаймы  бессрочно  и  без
процентов. Приняв деньги, вы окажете нам честь и  обрадуете  людей,  которые
вас всегда любили. Муж мой знает вас только по моим рассказам,  но  почитает
вас и все говорит: "Приехала бы к нам Каролина, погостила бы,  сколько  душе
угодно, а раз она любит ходить пешком и не устает, мы отправились бы  с  ней
в  горы.  Захочет,  так  может   остаться   в   деревне,   в   школе   будет
учительствовать;  правда,  кошелек  у  нее  от  этого  не  распухнет,   зато
тратиться особенно не на что, и, верно, вышло бы то же самое, что в  Париже,
где такая дороговизна". Я вам написала слово в слово, как говорит Пейрак,  и
если сердце вам подскажет, так приготовим вам чистую комнатку и покажем  наш
дикий край. Вас ведь горами не испугаешь: маленькой вы любили везде  лазать,
а папенька ваш называл вас "моя козочка". Помните, милая барышня,  что  если
вам плохо живется в услужении,  то  в  незнакомой  вам  деревне  есть  люди,
которые считают вас лучше всех на свете и  молятся  о  вас  денно  и  нощно,
прося господа, чтобы дорогая барышня приехала к ним.
                                              Жюстина Ланьон, по мужу Пейрак
                                      (в Лантриак через Пюи, Верхняя Луара)"

     Каролина ответила без промедления.

     "Добрая моя Жюстина, милый мой друг, как я плакала над  твоим  письмом,
плакала от радости и благодарности. Я счастлива, что  ты  привязана  ко  мне
по-прежнему, что четырнадцать лет, прошедшие со дня  нашей  разлуки,  ничего
не переменили. Этот день остался в памяти  самым  мрачным  днем,  какой  мне
случалось пережить. Ты  была  для  меня  второй  матерью,  и  утратить  тебя
значило осиротеть во второй раз. Милая моя кормилица, ты  так  любила  меня,
что почти забыла своего славного мужа и деточек. Но они позвали тебя,  и  ты
должна была жить с ними, и,  судя  по  твоим  письмам,  в  семье  ты  узнала
счастье. Они отплатили тебе сторицей за меня, потому что ты отдала  мне  все
безраздельно, и я часто  думаю,  что  если  во  мне  есть  что-то  доброе  и
толковое, то все потому, что ты была первой,  кого  научились  узнавать  мои
глаза, кто любил меня, умно и  заботливо  пестовал.  А  теперь,  добрая  моя
душа, ты хочешь отдать мне свои сбережения? Как ты  по-матерински  нежна  ко
мне, как прекрасен и великодушен муж твой, которого  я  не  знаю.  От  всего
сердца благодарю вас, славные мои друзья, только я ни  в  чем  не  нуждаюсь.
Живу в полном достатке, хорошо и счастливо, насколько возможно в  разлуке  с
милыми домочадцами.
     Тем не менее я не теряю надежды с вами повидаться. Ты пишешь  о  чистой
комнатке и о красивом диком крае, и мне уже до  смерти  хочется  побывать  в
твоей деревне и посмотреть на твое хозяйство. Правда, не знаю,  найдутся  ли
у меня свободные две недели, но не сомневайся, что при малейшей  возможности
я проведу их у моей любимой кормилицы, которую обнимаю от всего сердца".

     Пока Каролина  предавалась  этим  сердечным  излияниям,  герцог  Гаэтан
д'Алериа,  облачившись  в  чудесный  турецкий  халат,  беседовал  с  братом,
который посетил в этот ранний час его особняк на Рю де ла Пэ.  Они  говорили
о делах, и между братьями возник довольно горячий спор.
     - Нет, друг мой, - запальчиво возражал  герцог,  -  на  сей  раз  я  не
сдамся, не позволю вам подписать бумаги и не дам заплатить мои долги.
     - Я заплачу их, - решительно отвечал маркиз. - Это  необходимо,  и  это
моя обязанность. Честно говоря,  я  поначалу  колебался,  так  как  не  знал
суммы, но моя нерешительность не должна покоробить ваших чувств.  Я  боялся,
как бы взятые обязательства не превысили моих возможностей,  но  теперь  уже
знаю, что на оставшиеся деньги сумею обеспечить благополучие нашей  матушки.
Отныне ничто не помешает мне спасти семейную честь, и  вы  не  имеете  права
этому противиться.
     - Нет, этого я не допущу. Вы не обязаны приносить мне такую жертву.  Мы
носим разные имена.
     - Но рождены одной  матерью,  и  я  не  хочу,  чтобы  она,  увидев  вас
несостоятельным должником, умерла от стыда и горя.
     - Подобный позор для меня  еще  страшнее,  чем  для  нашей  матушки.  Я
женюсь.
     - На деньгах? Вы прекрасно знаете, что для матушки, для меня и для  вас
тоже это будет горьким испытанием.