С  этими  словами  князь  устремил  на  пана  Анджея  внимательный  и
благосклонный взгляд, приняв его за человека такого же покроя, как и  он
сам.
   -  Садись,  пан  кавалер,  -  сказал  он.  -  Рад  поближе  с   тобой
познакомиться. Что слышно в Кейданах?
   - Вот письмо от пана гетмана, - ответил Кмициц.
   Слуги, закончив застегивать князю  сапоги,  вышли,  а  князь  взломал
печать и стал  читать  письмо.  Через  минуту  на  лице  его  отразились
недовольство и скука. Он бросил письмо на подзеркальник и промолвил:
   - Ничего нового! Князь советует мне уехать в Пруссию, в  Тильзит  или
Тауроги, а я, как видишь, и  без  него  это  делаю.  Ma  foi  ,  не  пойму  я  брата!  Он  сообщает  мне,  что  курфюрст   в
маркграфстве и в Пруссию не может пробраться из-за шведов,  и  в  то  же
время пишет, что волосы у него дыбом становятся, оттого что я не сношусь
с курфюрстом de succursu u  de  receptu  . А как же мне это сделать? Коли  курфюрст  не  может  пробиться
из-за шведов, то как же пробьется мой посланец? На Подляшье я  оставался
потому, что больше мне нечего было  делать.  Скажу  тебе,  пан  кавалер,
пропадал  я  со  скуки,  как  бес  на  покаянии.  Медведей,  какие  были
неподалеку от Тыкоцина, я поднял на  рогатину,  от  тамошних  баб  разит
овчиной, а мой нос не терпит овчинного духу... Однако, пан кавалер,  ты,
может, понимаешь по-французски или по-немецки?
   - По-немецки понимаю, - ответил Кмициц.
   - Ну вот и слава богу! Я буду говорить по-немецки, а  то  у  меня  от
вашего языка губы трескаются.
   С  этими  словами  князь  оттопырил  нижнюю  губу  и  стал   легонько
поглаживать ее пальцем, как бы желая убедиться, не сохнет  ли  и  впрямь
она, не трескается ли; затем он посмотрел на себя в зеркало и сказал:
   - До меня дошли слухи, будто недалеко от Лукова у какого-то  шляхтича
Скшетуского жена - чудная красавица. Далеконько, однако!  И  все-таки  я
послал людей, чтобы они похитили ее и привезли сюда. И  представь  себе,
пан Кмициц, ее не нашли дома!
   - Какое счастье! - воскликнул пан Анджей. - Ведь это жена  достойного
кавалера, славного героя Збаража, который прорвался  из  Збаража  сквозь
все полчища Хмельницкого.
   - Мужа осаждали в Збараже, а я бы его жену осаждал в  Тыкоцине...  Ты
думаешь, она оборонялась бы с таким же упорством?
   - Вельможный князь, при этой осаде тебе  не  понадобился  бы  военный
совет, обойдется дело и без моего мнения! - отрезал Кмициц.
   - Это верно! Не  стану  говорить  об  этом,  -  согласился  князь.  -
Вернемся к делу: у тебя есть еще письма?
   - Что было для тебя, вельможный князь, я отдал, а  кроме  того,  есть
письмо к шведскому королю. Не знаешь ли ты, вельможный  князь,  где  мне
его искать?
   - Не знаю. Откуда мне знать? В Тыкоцине его нет, за  это  я  ручаюсь;
загляни он туда хоть разок, так отрекся бы от господства над всей  Речью
Посполитой. Варшава уже в руках шведов, как я  писал  вам;  но  там  его
величества тоже не найдешь. Он, верно, под Краковом или в самом Кракове,
коли не выбрался еще в  Королевскую  Пруссию.  В  Варшаве  ты  обо  всем
узнаешь. По-моему, Карл Густав должен подумать  о  прусских  городах,  в
тылу у себя он не может их оставить. Кто  бы  мог  подумать,  что  в  то
время, как вся Речь Посполитая  отрекается  от  своего  повелителя,  вся
шляхта присоединяется к шведам и  воеводства  сдаются  одно  за  другим,
прусские города, немцы и протестанты, слышать  не  захотят  о  шведах  и
станут готовиться дать им отпор. Они хотят выстоять,  они  хотят  спасти
Речь Посполитую и удержать на троне Яна Казимира! Когда мы начинали наше
дело, мы думали, что все сложится иначе, что именно они в первую очередь
помогут нам и шведам раскроить ковригу, которую вы  зовете  своей  Речью
Посполитой. А тут на-поди! Счастье, что курфюрст следит за ними. Он  уже
посулил им помощь против шведов, но гданцы ему не доверяют, говорят, что
у них самих достаточно сил...
   - Мы уже знаем об этом в Кейданах, - прервал его Кмициц.
   - Может, сил у них недостаточно, но, уж  во  всяком  случае,  хороший
нюх, - смеясь, продолжал князь, - ибо дяде  курфюрсту,  я  так  полагаю,
столько же дела до  Речи  Посполитой,  сколько  мне  или  князю  воеводе
виленскому.
   - Вельможный князь, позволь мне не согласиться с тобою!  -  порывисто
воскликнул Кмициц. - Князь воевода виленский только о Речи Посполитой  и
думает, за нее он готов жизнь положить, отдать последнюю каплю крови.
   Князь Богуслав засмеялся.
   - Молод ты, пан кавалер, молод! Но довольно об этом!  Дяде  курфюрсту
одно  важно  -  захватить  Королевскую  Пруссию,  потому  только  он   и
предлагает ей свою помощь. Как только она будет  у  него  в  руках,  как
только ему удастся ввести в города свои гарнизоны, он  на  следующий  же
день готов будет помириться со шведами, - да что там!  -  с  турками,  с
самим сатаной! А коль шведы дадут ему в придачу лоскут  Великой  Польши,
он будет готов помогать им изо всех сил захватить  остальную  ее  часть.
Вся беда только в том, что шведы  тоже  зарятся  на  Пруссию,  отсюда  и
раздоры между ними и курфюрстом.
   - Странны мне твои речи, вельможный князь! - сказал Кмициц.
   - Зло брало меня, - продолжал князь, - что столько времени приходится
сидеть на Подляшье в бездействии. Но что было делать? Мы  уговорились  с
князем воеводой что покуда в Пруссии дело не прояснится,  я  не  перейду
открыто на сторону шведов. И это правильно, ибо тогда остается  лазейка.
Я даже послал к Яну Казимиру тайных гонцов и сообщил, что готов  созвать
на Подляшье ополчение, если только он пришлет мне манифест.  Король  как
король, он бы, может, и попался на удочку, да королева,  видно,  мне  не
доверяет и, должно быть, отсоветовала ему.  Не  будь  этой  бабы,  я  бы
сегодня встал во главе всей шляхты  Подляшья,  и  конфедератам,  которые
разоряют сейчас поместья князя Януша, ничего не оставалось бы, как пойти
под мою руку. Я бы выдавал себя за сторонника Яна Казимира, а сам,  имея
силу в руках, торговался бы со шведами. Но эта баба  слышит,  как  трава
растет, самую затаенную мысль отгадает. Не королева - настоящий  король!
У нее в мизинце ума больше, чем у Яна Казимира в голове!
   - Князь воевода... - начал было Кмициц.
   -  Князь  воевода,  -  прервал  его  нетерпеливо  Богуслав,  -  вечно
опаздывает со своими советами, он мне  в  каждом  письме  пишет:  сделай
то-то и то-то, а я уж давно все сделал. Князь воевода к тому  же  голову
теряет, - вот послушай, пан кавалер, чего он еще требует от меня...
   Тут князь схватил письмо и начал читать вслух:
   - "Сам, вельможный князь, будь в пути  осторожен,  что  ж  до  подлых
конфедератов, кои взбунтовались противу меня и бесчинствуют на Подляшье,