выдвинется хоть на полголовы, отдам тебе его даром.
   -  Ну  это  просто  чудо,  чтобы  при  отпущенных  поводьях  конь  не
выдвинулся из шеренги.
   - Чудо чудом, а удобство какое - ведь обе руки свободны.  Не  однажды
бывало так, что в одной руке у меня была сабля,  в  другой  пистолет,  а
конь нес меня без повода.
   - Но, а когда шеренга делает поворот?
   - Тогда и он поворачивает и не ломает строя.
   - Не может быть! - сказал князь. - Этого ни один конь не сделает.  Во
Франции я видал коней королевских мушкетеров, они были отлично выезжены,
так чтобы не портить придворных церемоний, однако и их надо  было  вести
на поводу.
   - У этого коня ум человечий. Ты, вельможный князь, сам попробуй.
   - Давай! - после минутного размышления сказал князь.
   Сам Кмициц подержал ему коня, князь легко  вскочил  в  седло  и  стал
похлопывать аргамака по лоснящейся холке.
   - Удивительное дело! - сказал он.  -  Самые  лучшие  лошади  к  осени
линяют, а этот будто из воды вышел. А в какую сторону поедем?
   - Поедем сперва шеренгой и, коли соизволишь, вельможный князь,  то  в
ту вон сторону, к лесу. Дорога там ровная и широкая, а  в  городе  могут
помешать повозки.
   - Ну что ж, давай к лесу!
   - Ровно версту! Отпусти, вельможный  князь,  повод  и  бери  с  места
вскачь. По два солдата по бокам у тебя, ну а я чуть поотстану.
   - Становись! - сказал князь.
   Солдаты стали в  шеренгу,  повернув  лошадей  к  дороге,  ведущей  из
города. Князь занял место посредине.
   - Вперед! - скомандовал он. - С места вскачь! Марш!
   Шеренга рванула и некоторое время вихрем мчалась вперед. Облака  пыли
заслонили ее от глаз придворных и  конюхов,  собравшихся  у  ворот  и  с
любопытством следивших за скачкой. Выезженные кони мчались во весь опор,
храпя от натуги, и аргамак под князем,  хотя  тот  и  не  сдерживал  его
поводьями, не выдвинулся из шеренги ни  на  один  дюйм.  Проскакали  еще
версту; тут Кмициц повернулся внезапно  и,  увидев  позади  лишь  облако
пыли, за которым едва маячила усадьба старосты и совсем скрылись из виду
стоявшие у ворот люди, крикнул страшным голосом:
   - Взять его!
   В ту же минуту Белоус и великан Завратынский схватили  князя  за  обе
руки, так что кости затрещали у него в суставах, и, держа его  железными
кулаками, вонзили шпоры в бока своим лошадям.
   Конь под князем все время  держался  в  шеренге,  не  отставая  и  не
выдвигаясь вперед. От изумления и ужаса, от ветра, бившего в лицо, князь
Богуслав в первую минуту онемел. Он дернулся раз, другой, но безуспешно,
только боль в выкрученных суставах пронзила его насквозь.
   - Что это значит? Негодяи! Вы что, не знаете, кто  я?  -  крикнул  он
наконец.
   Кмициц тотчас ткнул его дулом пистолета в спину меж лопаток.
   - Не сопротивляться, не то пуля в спину! - крикнул он.
   - Изменник! - сказал князь.
   - А ты кто? - спросил Кмициц.
   И они мчались дальше.

ГЛАВА XXVI

   Они долго скакали лесом, гоня  лошадей  так,  что  придорожные  сосны
словно бежали в испуге  назад;  проезжали  мимо  постоялых  дворов,  хат
лесников,  смолокурен,  встречали  порою  отдельные  телеги  или  обозы,
тащившиеся в Пильвишки. По временам  князь  Богуслав  съезжал  в  седле,
словно пробуя оказать сопротивление; но тогда железные кулаки солдат еще
больнее выкручивали ему  руки,  а  пан  Анджей  снова  тыкал  его  дулом
пистолета в спину, и они скакали  дальше.  Шляпа  свалилась  у  князя  с
головы, ветер развевал пышные, светлые букли его  парика  -  а  они  все
мчались вперед, так что мыло белыми хлопьями стало валиться с коней.
   Надо было убавить наконец ходу, и кони и люди уже  задыхались,  да  и
Пильвишки остались далеко позади, так что нечего было опасаться  погони.
Некоторое время всадники ехали в молчании шагом.
   Долгое время князь не говорил ни слова, видно, силился успокоиться  и
обрести хладнокровие; овладев наконец собою, он спросил:
   - Куда вы меня везете?
   - А вот приедем, тогда узнаешь, вельможный князь, - ответил Кмициц.
   Богуслав умолк.
   - Прикажи этим хамам отпустить меня,  пан  кавалер,  -  заговорил  он
снова. - Они мне совсем выкрутят руки. Прикажешь им это  сделать,  тогда
ждет их просто петля, нет - пойдут на кол.
   - Не хамы они, а шляхта! - ответил ему  Кмициц.  -  Что  ж  до  кары,
которой ты, вельможный князь, грозишь им, то  неизвестно,  кого  первого
настигнет смерть.
   - Знаете ли вы, на кого подняли руку? - спросил  князь,  обращаясь  к
солдатам.
   - Знаем! - ответили те.
   - Тысяча чертей! - взорвался Богуслав. - Ты  прикажешь  наконец  этим
людям полегче держать меня?
   - Я прикажу им, вельможный князь, связать тебе руки  за  спиной,  так
будет удобней.
   - Не смейте! Вы мне совсем выкрутите руки!
   - Другого я бы приказал освободить, когда бы он дал мне слово, что не
сбежит, но вы умеете нарушать слово! - ответил Кмициц.
   - Я тебе дам другое слово, - ответил  князь,  -  что  не  только  при
первой же возможности вырвусь из твоих лап,  но  прикажу  тебя  лошадьми
разорвать, когда ты попадешь мне в руки!
   - Что бог даст, то и будет! - ответил Кмициц. - Но, по мне  уж  лучше
открытые угрозы, нежели лживые посулы. Отпустите ему руки,  только  коня
ведите за поводья, а ты, вельможный  князь,  смотри!  Стоит  мне  только
дернуть  курок,  и  я  всажу  тебе  пулю  в  спину,  клянусь  богом,  не
промахнусь, я никогда не промахиваюсь. Сиди  же  спокойно  и  не  пробуй
бежать!
   - Плевать мне, пан кавалер, на тебя и на твой пистолет!
   С этими словами князь потянулся, чтобы расправить  наболелые,  совсем
занемевшие руки, а солдаты тем временем схватили коня с обеих сторон  за
поводья и повели дальше.