Они тронули коней и через четверть часа остановились у дома старосты.
У ворот по-прежнему стояло на страже шестеро алебардников  и  четверо  у
входных дверей.  Во  дворе  подле  кареты  суетились  старшие  конюхи  и
форейторы, за  которыми  присматривал  какой-то  важный  придворный,  по
одежде и парику - иноземец.
   В стороне, у каретного сарая, запрягали лошадей еще  в  две  коляски;
огромные гайдуки сносили туда короба и сундуки. За ними следил человек в
черном, с виду похожий на лекаря или астролога.
   Кмициц, как и раньше, попросил дежурного  офицера  доложить  о  себе;
через минуту тот вернулся и пригласил его к князю.
   - Как поживаешь, пан кавалер?  -  весело  спросил  князь.  -  Ты  так
внезапно покинул меня, что я уж подумал, не вознегодовал ли ты  на  меня
за мои слова, и не надеялся увидеть тебя еще раз.
   - Как же я мог не проститься перед отъездом! - ответил Кмициц.
   - Да и я подумал потом, что знал же князь воевода,  кого  посылает  с
тайным поручением. Воспользуюсь и я твоими услугами, дам тебе  несколько
писем к разным важным особам и к самому шведскому королю. Но что это  ты
вооружился, как на бой?
   - Еду туда, где хозяйничают конфедераты, да и в городе, я  слыхал,  и
ты  сам,  вельможный  князь,  говорил  мне,  что  недавно   тут   прошла
конфедератская хоругвь. Даже  в  Пильвишках  они  крепко  пугнули  людей
Золотаренко,  а  все  потому,  что  призванный  воитель  командует  этой
хоругвью.
   - Кто он?
   - Пан Володыёвский, а с ним в хоругви пан  Мирский,  пан  Оскерко  да
двое Скшетуских; один из них тот  самый  герой  Збаража,  чью  жену  ты,
вельможный князь, хотел взять в осаду в Тыкоцине. Все они подняли  мятеж
против князя воеводы, а жаль, добрые солдаты! Что поделаешь! Есть еще  в
Речи Посполитой такие дураки, которые не  хотят  с  казаками  и  шведами
рвать друг у дружки красное сукно.
   - Дураков везде хватает, особенно в этой стране! -  сказал  князь.  -
Вот возьми письма, да когда увидишь шведского короля, открой ему,  якобы
тайно, что в душе я такой же его сторонник, как и мой  брат,  только  до
времени принужден надеть личину.
   - Кому не приходится надевать личину! - ответил  Кмициц.  -  Всяк  ее
надевает, особенно когда хочет совершить великое дело.
   - Это верно. Выполни, пан кавалер,  мое  поручение,  и  я  буду  тебе
благодарен и награжу пощедрей князя воеводы виленского.
   - Коли так уж ты милостив ко мне, вельможный князь, попрошу я у  тебя
награды вперед.
   - Вот тебе и на! Верно, князь воевода не очень щедро снабдил тебя  на
дорогу. Дрожит он над своими сундуками.
   - Боже меня упаси денег просить, не хотел я брать у князя гетмана, не
возьму и у тебя,  вельможный  князь.  На  своем  я  коште,  на  своем  и
останусь.
   Князь Богуслав с удивлением посмотрел на молодого офицера.
   - Э, да я вижу, Кмицицы не из тех, что другим в руки  глядят.  Так  в
чем же дело, пан кавалер?
   - А вот в чем, вельможный князь! Не подумавши толком в Кейданах, взял
я с собою коня благородных кровей, перед  шведами  хотел  покрасоваться.
Скажу тебе, не прилыгая, лучше его не сыщешь в  кейданских  конюшнях.  А
теперь вот жаль мне его стало, боюсь я, как бы по дорогам да по  корчмам
не вымотался он, не зачах. К тому же в дороге все может статься, того  и
гляди, попадет в руки врагу, хоть бы тому же пану Володыёвскому, который
personaliter очень на меня зол. Вот и решил я попросить тебя, вельможный
князь, возьми ты его на время и езди себе, покуда не приспеет время и  я
не вспомню о нем.
   - Тогда лучше продай мне его.
   - Не могу, это все едино, что друга продать. Сотню раз  выносил  меня
этот конь из самого пекла, к тому же есть у него одно достоинство: в бою
он страшно кусает врагов.
   - Такой добрый конь? - с живым любопытством спросил князь Богуслав.
   - Добрый  ли?  Да  будь  я  уверен,  что  ты,  вельможный  князь,  не
разгневаешься, я бы сотню червонных злотых поставил, что такого коня,  с
твоего позволения, не сыщешь и в твоих конюшнях.
   - Может, и я бы поставил,  да  не  время  нынче.  Я  с  удовольствием
подержу его, хотя лучше было бы, если бы ты продал мне его. Где  же  это
твое диво?
   - А вон там, у ворот,  держат  его  люди!  Диво  дивное,  сам  султан
позавидовал бы такому коню. Не местный он - анатолийский;  но  думаю  я,
что и в Анатолии один такой удался.
   - Так пойдем посмотрим.
   - Слушаюсь, вельможный князь.
   Князь взял шляпу, и они вышли.
   У ворот люди Кмицица держали пару запасных коней под седлом, один  из
них, породистый, вороной масти, со стрелкой во лбу  и  белой  щеткой  на
правой задней ноге, тихо заржал при виде своего господина.
   - Вон тот! Догадываюсь! - сказал князь Богуслав. - Не знаю, такое  ли
диво, как ты говорил, но конь и впрямь добрый.
   - Проводите его! - крикнул Кмициц. - Впрочем, нет? Я сам сяду!
   Солдаты подвели коня, и пан Анджей, вскочив в седло,  стал  объезжать
аргамака  у  ворот.  Под  искусным  седоком   конь   показался   вдвойне
прекрасным. Селезенка ёкала у него, когда он шел рысью,  выпуклые  глаза
блестели, грива развевалась на ветру, а  храп,  казалось,  пышет  огнем.
Кмициц делал круги, менял побежку, наконец, наехал прямо на  князя,  так
что храп коня оказался всего в каком-нибудь шаге от его лица, и крикнул:
   - Alt!
   Конь уперся на все четыре ноги и остановился как вкопанный.
   - Ну как? - спросил Кмициц.
   - Как говорится, глаза и ноги оленя, побежка волка, храп лося,  грудь
женщины! - сказал князь Богуслав. - Все  есть,  что  надо.  Он  немецкую
команду понимает?
   - Его мой объездчик выезжал, Зенд, он был курляндец.
   - А побежка хороша?
   - Ветер, вельможный князь, тебя на нем не догонит! Татарин от него не
уйдет.
   - Хороший, верно был и объездчик, вижу, конь отлично выезжен.
   - Выезжен? Не поверишь, вельможный князь, он так ходит в строю,  что,
когда конница скачет, можешь отпустить поводья,  он  и  на  полхрапа  не
выйдет  из  шеренги.  Хочешь,  испытай!  Коли  он  проскачет  версту   и