- Мы и готовы! - отвечали ему старые забияки, топорща усы.
   Вскоре обнаружилось, что Сорока хорошо знает своего  полковника:  тот
появился внезапно в сенях, без шапки, в одной рубахе и шароварах.
   - Седлать коней! - крикнул он.
   - Оседланы!
   - Торочить вьюки!
   - Приторочены!
   - Дукат каждому! - крикнул молодой полковник,  который,  несмотря  на
весь свой гнев и возмущение, заметил, что солдаты на лету угадывают  его
мысли.
   - Спасибо, пан полковник! - хором ответили солдаты.
   - Двоим взять вьючных лошадей и тотчас выехать из города  на  Дембов.
Через город ехать медленно, за  городом  пустить  лошадей  вскачь  и  не
останавливаться до самого леса.
   - Слушаюсь!
   - Четверым набить дробовики дробью. Для меня оседлать  двух  лошадей,
чтобы и вторая была наготове.
   - Так я и знал, что-то будет! - проворчал Сорока.
   - А теперь, вахмистр за мной! - крикнул Кмициц.
   И как был, неодетый, в  одних  шароварах  и  расхристанной  на  груди
рубахе,  вышел  из  сеней,  а  Сорока,  вытаращив  от  удивления  глаза,
последовал за ним; так дошли они до колодца во дворе корчмы. Тут  Кмициц
остановился и, показав на ведро, висевшее на журавле, приказал:
   - Лей на голову!
   Вахмистр по опыту знал,  как  опасно  переспрашивать  полковника,  он
взялся за журавль, погрузил ведро  в  воду,  торопливо  вытянул  его  и,
подхватив руками, выплеснул всю воду на пана Анджея; тот стал фыркать  и
отдуваться, точно рыба-кит, ладонями приглаживая мокрые волосы.
   - Еще! - крикнул он.
   Сорока проделал это еще и  еще  раз  и  воду  лил  так,  точно  хотел
погасить огонь.
   - Довольно! - сказал наконец Кмициц. - Пойдем, поможешь мне одеться!
   И они пошли вдвоем в корчму.
   В воротах они увидели  двоих  солдат,  которые  выезжали  с  вьючными
лошадьми.
   - Через город медленно, за городом вскачь!  -  еще  раз  приказал  им
Кмициц.
   И вошел в избу.
   Через полчаса он показался снова, уже  одетый  в  дорогу:  в  высоких
яловых сапогах и лосином кафтане, перетянутом кожаным поясом, за который
был заткнут пистолет. Солдаты заметили, что из-под кафтана у  полковника
выглядывает стальная кольчуга, точно он приготовился к бою.  Сабля  тоже
была пристегнута высоко, чтобы легче было схватиться  за  рукоять;  лицо
рыцаря было спокойным, но суровым и грозным.
   Оглядев солдат и убедившись, что они готовы  и  вооружены  надлежащим
образом, он сел на коня и, бросив хозяину дукат, выехал за ворота.
   Сорока ехал рядом с ним, трое солдат вели сзади запасного коня.
   Вскоре они очутились на рынке, где полно  было  солдат  Богуслава.  В
толпе их царило движение, видно, они получили уже  приказ  готовиться  в
путь. Конница подтягивала подпруги у седел и взнуздывала лошадей, пехота
разбирала мушкеты, стоявшие в козлах перед домами, возницы  запрягали  в
телеги лошадей.
   Кмициц словно очнулся от задумчивости.
   - Послушай, старина, - обратился он к Сороке, - а что, большая дорога
проходит мимо дома старосты, нам не придется возвращаться на рынок?
   - А куда мы поедем, пан полковник?
   - В Дембов!
   - Так мы за рынком  и  повернем  к  дому  старосты.  Рынок  останется
позади.
   - Хорошо! - сказал Кмициц.
   Через минуту он проворчал себе под нос:
   - Эх, когда бы были живы те! Мало людей для такого дела, мало!
   Тем  временем  они  миновали  рынок  и  повернули  к  дому  старосты,
стоявшему неподалеку у самой дороги.
   - Стой! - скомандовал вдруг Кмициц.
   Солдаты остановились.
   - Вы готовы к смерти? - коротко спросил он у них.
   - Готовы! - хором ответили оршанские забияки.
   - В самую пасть лезли мы Хованскому, и не сожрал он нас. Помните?
   - Помним!
   - Сегодня надо решиться на большое дело. Удастся - так милостивый наш
король господами вас сделает. Ручаюсь головой! Не удастся - посадят  вас
на кол!
   - А почему бы не  удаться?  -  проговорил  Сорока,  и  глаза  у  него
сверкнули, как у матерого волка.
   -  Удастся!  -  повторили  остальные  трое:  Белоус,  Завратынский  и
Любенец.
   - Мы должны увезти князя конюшего! - сказал Кмициц.
   И умолк, желая знать, какое впечатление эта безумная мысль произведет
на солдат. Те тоже умолкли, воззрившись на своего полковника, только усы
у них встопорщились, и лица стали грозными, разбойничьими.
   - Кол близко, награда далеко! - уронил Кмициц.
   - Мало нас! - пробормотал Завратынский.
   - Это потяжелей, чем с Хованским! - прибавил Любенец.
   - Все войско на рынке, в усадьбе у старосты только стража да  человек
двадцать  придворной  челяди,  -  сказал  Кмициц.  -   Они   ничего   не
подозревают, при них даже сабель нет.
   - Ты, пан полковник, головы не жалеешь, чего же нам  свои  жалеть?  -
сказал Сорока.
   - Слушайте же! - сказал Кмициц. - Не возьмем мы его хитростью, так уж
больше никак не возьмем. Слушайте же! Я войду в  покои  и  через  минуту
выйду с князем. Коли сядет князь на моего коня, я сяду на другого, и  мы
поедем. Как отъедем на сотню  или  полторы  сотни  шагов,  хватайте  его
вдвоем под руки и - вскачь, во весь опор!
   - Слушаюсь! - сказал Сорока.
   - Коли не выйду я, - продолжал Кмициц,  -  и  из  покоя  вы  услышите
выстрел, бейте из дробовиков по страже и, как только я выбегу из дверей,
тотчас подайте мне коня.
   - Есть! - сказал Сорока.
   - Вперед! - скомандовал Кмициц.