одного, безоружного, был тот в его руках, а ведь вот ушел, мало  того  -
самого пана Кмицица сокрушил, солдат его погромил и так его напугал, что
они бежали в страхе, опасаясь, как бы он не бросился за ними  в  погоню.
Диву давался Сорока, просто голову терял, раздумывая об этом, - всего он
мог ждать, но только не того, что найдется удалец, который  одолеет  его
господина.
   - Неужто кончилось наше счастье?  -  ворчал  он  про  себя,  озираясь
кругом в изумлении.
   И хоть прежде он, бывало, с закрытыми глазами шел за Кмицицем в  стан
Хованского, на его квартиру,  окруженную  восьмидесятитысячным  войском,
теперь при одном воспоминании о длинноволосом князе с девичьими  глазами
и розовым лицом на него нападал суеверный страх. Он  сам  не  знал,  что
делать. Его пугала  мысль,  что  не  нынче-завтра  придется  выехать  на
большую дорогу, где их может встретить если не сам  страшный  князь,  то
посланная им погоня. Потому-то и свернул он с дороги в дремучий  лес,  а
теперь хотел переждать в этой лесной хате, пока погоня не потеряет  след
и не выбьется из сил.
   Но и это убежище, уже по другим причинам, казалось ему  небезопасным;
надо было решать, что делать: приказав солдатам стать на страже у дверей
и окон хаты, Сорока обратился к смолокуру.
   - Возьми, парень, фонарь и пойдем со мною.
   - Разве что лучиной придется посветить тебе, вельможный  пан,  нет  у
меня фонаря.
   - Что ж, посвети лучиной; спалишь сарай и лошадей - не моя беда!
   На такое dictum  в  кладовой  тотчас  нашелся  фонарь.
Сорока приказал парню идти вперед, а сам последовал  за  ним,  сжимая  в
руке пистолет.
   - Кто живет в этой хате? - спросил он по дороге.
   - Паны живут.
   - Как звать их?
   - Этого мне говорить не велено.
   - Вижу я, парень, не миновать тебе пули!
   - Вельможный пан, ну а совру я, скажу другое какое  имя,  -  возразил
ему смолокур, - какой тебе от этого толк, все  едино  придется  на  веру
принять.
   - И то правда! А много ли их?
   - Старик, два паныча да два челядинца.
   - Что же они, шляхтичи?
   - Само собой.
   - И живут тут?
   - Когда тут, а когда бог их знает где.
   - А лошади откуда?
   - Они и пригоняют, а откуда - бог их знает!
   - Скажи ты мне по совести, не промышляют ли твои хозяева  на  большой
дороге?
   - Да откуда же мне знать, милостивый пан? Вижу, берут  лошадей,  а  у
кого - не моя забота.
   - А что они с ними делают?
   - Иной раз возьмут табунок, голов десять, двенадцать, сколько есть, и
угонят, а куда - я тоже не знаю.
   Ведя  такой  разговор  между  собою,  они  дошли  до  сарая,   откуда
доносилось фырканье лошадей, и вошли внутрь.
   - Свети! - велел парню Сорока.
   Тот поднял  вверх  фонарь  и  стал  светить.  Сорока  глазом  знатока
оглядывал по очереди лошадей, стоявших в ряд у стены, и головой качал, и
языком прищелкивал, и ворчал про себя:
   - Как бы покойный пан Зенд обрадовался!.. Вот польские, московские, а
вон немецкий мерин, и та кобыла тоже немецкая!.. Хороши! А  чем  кормишь
их?
   - Чтоб не соврать, милостивый пан, я две  полянки  еще  весною  овсом
засеял.
   - Так твои хозяева еще с весны пригоняют сюда лошадей?
   - Нет, они ко мне челядинца прислали с наказом.
   - Стало быть, ты ихний?
   - Был ихний, покуда они на войну не ушли.
   - На какую войну?
   - Разве я знаю, милостивый пан? Ушли далёко, еще прошлый год, а нынче
летом воротились.
   - Чей же ты теперь?
   - Да ведь леса королевские.
   - А кто посадил тебя тут смолу курить?
   -  Королевский  лесничий,  родич  хозяев,  он  тоже  с  ними  лошадей
пригонял, да уехал как-то и больше не воротился.
   - А гости к твоим хозяевам не наезжали?
   - Сюда никто не попадет, кругом болота  и  проход  только  один.  Это
просто чудо, что вы нашли его, ведь не найдешь - и засосет пучина.
   Сорока хотел было сказать, что хорошо  знает  и  лес  и  проход,  но,
поразмыслив, решил умолчать об этом и только спросил:
   - А велик ли лес?
   Парень не понял вопроса.
   - Как?
   - Далёко ль тянется?
   - Э, да  кто  его  когда  прошел:  тут  один  лес  кончается,  другой
начинается, бог его знает, где его нет. Я там не бывал.
   - Ладно! - сказал Сорока.
   Он велел парню возвращаться и сам направился в хату.
   По дороге раздумывал, как же поступить, и колебался. С одной стороны,
брала его охота, воспользовавшись отсутствием хозяев, забрать лошадей  и
бежать со всем табунком. Ценная эта  была  бы  добыча,  и  лошади  очень
понравились старому солдату; однако через минуту он  победил  искушение.
Взять легко, а что потом будешь делать? Кругом болота, проход один - как
ты его найдешь? Один раз  счастливый  случай  помог,  а  в  другой  раз,
смотришь, и не поможет. Идти по следам  нельзя,  -  у  хозяев,  наверно,
достало ума, чтобы нарочно наоставлять  предательских  обманных  следов,
которые приведут прямо в болотную пучину.  Сорока  хорошо  знал  повадки
людей, которые промышляют угоном лошадей или берут их в добычу.
   Думал он, думал, да как хлопнет себя по лбу.
   - Экий я дурак! - проворчал он. - Взять парня на аркан, и пусть ведет
на большую дорогу. - При последних словах он внезапно  вздрогнул.  -  На
большую дорогу? А там князь, погоня...