служили Скшетуский и Володыёвский и - волонтером - Заглоба; оба гетмана,
Потоцкий и Калиновский, к тому времени  уже  выкупленные  из  татарского
плена. И полковник Стефан Чарнецкий, будущий победитель шведского короля
Карла Густава,  и  пан  Пшиемский,  командовавший  всей  артиллерией,  и
генерал Убальд, и Арцишевский, и староста красноставский,  и  брат  его,
староста яворовский, впоследствии король  Ян  III,  и  Людвиг  Вейгер  -
воевода  поморский,  и  Якуб   -   воевода   мальборский,   и   хорунжий
Конецпольский, и  князь  Доминик  Заславский,  и  епископы,  и  коронные
сановники, и сенаторы - вся Речь Посполитая во главе с  верховным  своим
полководцем, королем.
   На полях под Берестечком встретились наконец два огромных  войска,  и
там произошло одно из величайших  в  истории  мира  сражений,  отголоски
которого прогремели на всю тогдашнюю Европу.
   Три дня оно длилось. Первые два дня чаша весов колебалась - на третий
состоялся решающий бой, который принес  победу  Речи  Посполитой.  Начал
этот  бой  князь  Иеремия.  День  первой   встречи   был   днем,   когда
восторжествовала политика страшного Яремы,  -  и  ему  первому  довелось
ударить на врага.
   Его видели на левом крыле: без доспехов, с  непокрытою  головою,  как
ураган,  мчался  он  по  полю  навстречу  несметной  рати,  объединившей
запорожскую   конницу,   крымских,   ногайских,   белгородских    татар,
силистрийских и румелийских  турок,  урумов,  янычар,  сербов,  валахов,
периеров и других диких воинов, собранных с разных  концов  света  -  от
Урала, Каспийского моря и Меотийских болот до самого Дуная.
   И, как река исчезает из глаз в  пенных  морских  волнах,  так  канули
княжьи полки во вражеское море. Пыль, бешено взвихрясь, смерчевой  тучей
повисла над равниной и скрыла сражающихся...
   На это нечеловеческое единоборство смотрело все воинство,  включая  и
короля, а подканцлер Лещинский, подняв распятие, благословлял умирающих.
   Меж  тем  на  другой  фланг   королевского   войска   двинулся   весь
двухсоттысячный  казацкий   табор,   ощетинившийся   пушечными   дулами,
извергающий огонь, точно сказочный  змий,  медленно  разворачивающий  на
краю леса свои огромные кольца.
   Но прежде чем на равнину выползло все  громадное  туловище  змия,  из
облака пыли, поглотившего полки Вишневецкого,  стали  вырываться  сперва
одиночные всадники, затем десятки, сотни,  тысячи,  и  вот  уже  десятки
тысяч конников понеслись к холмам, на  которых  стоял  хан  в  окружении
отборных отрядов своего войска.  Охваченные  безумной  паникой  толпы  в
беспорядке бросились бежать - польские полки погнались за ними.
   Тысячи казаков и татар устлали своими телами поле брани  -  меж  ними
лежал, надвое рассеченный кончаром, заклятый враг ляхов и верный союзник
Хмельницкого, неистовый и бесстрашный Тугай-бей.
   Грозный князь торжествовал.
   Король опытным взором полководца увидел успех  князя  и  решил  смять
басурман, прежде чем подоспеет казацкое войско.
   В бой были брошены все силы, все орудия грянули разом, сея  смерть  и
смятенье; одним из первых пал с пулей в груди великолепный Амурат,  брат
хана.  Горестный  вопль  прокатился  по  рядам  ордынцев.   Устрашенный,
раненный в самом начале боя хан окинул поле сражения взглядом.  Вдалеке,
в огне и пороховом дыму, показались Пшиемский и сам король с  рейтарами,
а слева и справа от них земля  гудела  под  тяжестью  вступающей  в  бой
кавалерии.
   И не устоял Ислан-Гирей - дрогнул и обратился в  бегство,  а  за  ним
кинулись врассыпную все татарские орды, и валахи, и улумы, и запорожская
конница, и силистрийские турки, и  потурченцы  -  и  рассеялись,  словно
туча, гонимая ветром.
   Убегающих догнал  повергнутый  в  отчаяние  Хмельницкий  -  он  хотел
умолить хана вернуться на поле боя, но хан при виде его  гневно  взревел
и, приказав татарам схватить гетмана и привязать к коню, увлек за собою.
   Остались только казачьи отряды.
   Предводитель казаков, кропивенский полковник Дедяла, не знал,  что  с
Хмельницким, но, видя разгром и  позорное  бегство  ордынцев,  остановил
своих людей и, отступив, расположился  табором  в  болотистой  развилине
Плешовой.
   Меж тем разразилась гроза и дождь хлынул с небес неудержимым  потоком
"Господь омыл землю после справедливой битвы".
   Дожди шли безостановочно несколько дней, и  несколько  дней  отдыхало
королевское войско, измотанное в предыдущих  сраженьях;  казаки  же  тем
временем окружили свой табор валами, уподобив его  гигантской  подвижной
крепости.
   Едва прекратились дожди, началась  осада  -  самая  удивительная  изо
всех, какие когда-либо случались.
   Стотысячное королевское войско окружило  вдвое  более  многочисленную
армию Дедялы.
   Королю не хватало пушек, провизии, боевых припасов - у Дедялы  пороха
и прочих запасов было в избытке,  а  сверх  того,  семьдесят  тяжелых  и
легких орудий.
   Но во главе королевского войска стоял король - казакам же недоставало
Хмельницкого.
   Королевские  воины  одушевлены  были  недавней   победой   -   казаки
усомнились в себе.
   Миновало несколько дней - надежда на возвращенье Хмельницкого и  хана
исчезла.
   Тогда начались переговоры.
   Казацкие полковники пришли к королю и били челом  и  просили  оказать
снисхождение; обходя шатры сенаторов, за одежды цеплялись,  обещая  хоть
из-под земли достать и выдать королю Хмельницкого.
   Сердцу Яна Казимира не чуждо было состраданье - он пообещал отпустить
по домам черный люд и  простых  воинов  с  тем  условием,  что  задержит
старшин, пока ему не будет выдан Хмельницкий.
   Однако такое решение старшин никак не устраивало: за бессчетные  свои
проступки они не надеялись получить прощенье.
   Пока шли переговоры, не прекращались  отчаянные  вылазки  и  схватки,
польская и казацкая кровь каждый день лилась рекою.
   Днем казаки бились с отвагой и упорством отчаяния, но  ночью  толпами
бродили вокруг королевского лагеря, угрюмо моля о милосердии.
   Дедяла готов был принять условия короля  и  даже  пожертвовать  своей
головою, чтобы спасти народ и войско.
   Но в казацком таборе начались раздоры. Одни хотели сдаться, другие  -
защищаться до последнего, и все искали способа выбраться из лагеря.