содеял; только благодаря вашей милости король поспешил князю на помощь.
   - Пан Подбипятка раньше меня пытался, да погиб...
   -  О  господи!  Пан  Подбипятка  погиб!  А  какой   был   щедрый   да
благонравный!.. Ух, аж  дыханье  сперло...  Как  же  они  такого  силача
перемочь сумели?
   - Из луков его застрелили...
   - А пан Володыёвский что и пан Заглоба?
   - Живы-здоровы были, когда я уходил...
   - Слава тебе господи! Лучше нет у  вашей  милости  друзей,  сударь...
Только ксендз наказал помалкивать...
   Редзян прикусил язык и на несколько времени погрузился в размышления.
Работа мысли явственно отразилась на толстощеком его  лице.  Наконец  он
вновь заговорил:
   - Ваша милость!..
   - Чего тебе?
   - А что же станется с пана Подбипятки  богатством?  Говорят,  у  него
деревень и превсякого добра без счету... Ужель друзьям не  отписал  хоть
какую малость - родных-то, я слыхал, у него нету?
   Скшетуский ничего не ответил, и Редзян, смекнув, что  вопрос  хозяину
не по нутру, перевел разговор на другое:
   - Слава богу, что пан Заглоба и пан Володыёвский в добром здравии;  я
думал,  они  к  татарам  попались...  Ужасть  сколько  мы  вместе   горя
хлебнули... Да только ксендз говорить не велел... Эх, сударь вы  мой,  я
уж думал, никогда больше их не увижу: нас орда так прижала, что ни взад,
ни вперед...
   - Погоди: выходит, ты был с паном Володыёвским и паном Заглобой?  Они
мне ничего не сказали.
   - Так ведь они и сами не знали, погибнул я или жив остался...
   - Где ж это вас орда настигла?
   - А за Проскуровом, по дороге в Збараж. Мы, сударь  мой,  далече,  за
самым  Ямполем  побывали...  Только  ксендз   Цецишовский   рассказывать
воспретил строжайше...
   На короткое время настало молчание.
   - Да вознаградит вас господь за добрые ваши намерения и  старанья,  -
промолвил Скшетуский, - зачем вы туда ездили, теперь мне  понятно.  Я  и
сам прежде вас побывал там... Да напрасно...
   - Эх, сударь вы мой, кабы не ксендз этот...  Он  мне  так  сказал:  я
теперь с их королевским величеством в Збараж еду, а  ты  -  это  он  мне
наказывал - присматривай за хозяином, только не говори ни  слова,  а  то
еще отдаст богу душу.
   Скшетуский так давно и бесповоротно расстался со всякой надеждой, что
и эти слова Редзяна малейшей даже искорки в его  сердце  не  заронили...
Несколько времени он лежал недвижно, но потом возобновил расспросы:
   - А ты откуда взялся, с каких пор при ксендзе Цецишовском состоишь  и
при войске?
   - Меня пани Витовская, супруга каштеляна сандомирского,  из  Замостья
сюда прислала  -  оповестить  пана  каштеляна,  что  в  Топоров  к  нему
прибудут... Отважная женщина, скажу я вам,  сударь,  беспременно  желает
при войске находиться, чтобы не разлучаться с паном каштеляном... Ну,  я
и приехал в Топоров, днем лишь вашей  милости  раньше.  Пани  Витовская,
того и гляди, здесь будут... Со дня на  день  ждем...  Только  вот  ведь
беда: супруг-то ее с королем уехал!..
   -  Не  пойму,  как  ты  в  Замостье  мог  оказаться,  если  с   паном
Володыёвским и паном Заглобой за Ямполь ездил? Почему  же  в  Збараж  не
пришел с ними вместе?
   - А вот почему, сударь: когда  нас  ордынцы  настигать  стали,  иного
способа не было, кроме как им двоим заступить путь чамбулу, я ж  ускакал
- и прямо в Замостье.
   - Счастье, что они не погибли, - сказал Скшетуский. -  Но  я  о  тебе
лучше думал. Как же совесть тебе позволила их в беде кинуть?
   - Эх, сударь, сударь, кабы нас только трое было, я б их ни в жизнь не
покинул, у меня и так сердце на куски разрывалось, но ведь мы  вчетвером
ехали... Они, стало быть, на ордынцев напали, а  мне  сами  приказали...
спасать... Знать бы мне, что радость не убьет вашу милость...  Мы-то  за
Ямполем... отыскали... Да вот ксендз...
   Скшетуский уставился на слугу и заморгал глазами,  будто  только  что
пробудившись ото сна; вдруг, можно сказать,  что-то  в  нем  оборвалось:
страшно побледнев, он сел на постели и громовым голосом вскрикнул:
   - Кто с тобой был?
   - Ваша милость! Эй,  ваша  милость!  -  закричал  слуга,  испугавшись
перемены в лице рыцаря.
   - Кто с тобой был? - кричал Скшетуский и, схвативши Редзяна за плечи,
принялся трясти его, сам дрожа точно в лихорадке, однако железной хватки
не ослабляя.
   - Так уж и быть, скажу! - воскликнул Редзян. - Пусть ксендз делает со
мной что хочет: барышня с нами была, а теперь она при пани Витовской.
   Скшетуский оцепенел, веки его сомкнулись, и голова  тяжело  упала  на
подушки.
   - Святый боже! - еще  пуще  завопил  Редзян.  -  Того  и  гляди,  дух
испустит! Черт побери, что ж  я  наделал!..  Лучше  б  помалкивал.  Ваша
милость, сударь наидражайший,  ради  бога,  скажите  словечко...  Царица
небесная!  Правильно  заказывал  ксендз...  Ваша   милость!   Эй,   ваша
милость!..
   - Ничего! - проговорил наконец Скшетуский. - Где она?
   - Слава тебе господи, ожил... Лучше уж я ничего  говорить  не  стану.
При супруге каштеляна  сандомирского  она...  Вскорости  здесь  будут...
Слава богу!.. Только б ваша милость не помер... Вот-вот приедут... Мы  в
Замостье  пробрались.  Тамошний  ксендз   барышню   к   пани   Витовской
пристроил... Так оно пристойней... Да и в войске безобразников немало...
Богун-то  ее  уважил,  а  и  здесь  всяко  могло  случиться...  Страх  я
намыкался, пока не догадался солдатам говорить: "Это родственница  князя
Иеремии!.." -  тут  уж  они  отступались...  Да  и  в  дороге  я  немало
поиздержался...
   Скшетуский лежал не шевелясь, но глаза его были открыты,  обращены  к
потолку, и лицо имело серьезное выраженье - видно, он молился.  Закончив
же молитву, вскочил, сел на кровати и приказал:
   - Неси платье и вели седлать лошадей!
   - Куда ж это ваша милость ехать собрался?
   - Платье давай быстрее!
   - Вам еще невдомек, сударь мой, сколько у вашей милости теперь всякой