- Король тебя отметил, - сказал  ксендз,  -  но  король  королей  его
превзошел.
   - Я уже все знаю, - ответил Скшетуский. - Награди вас господь! Редзян
мне открылся.
   - И ты не задохнулся от радости? Тем лучше! Vivat  Скшетуский,  vivat
княжна! - воскликнул Заглоба. - Что, Ян! А мы тебе ни  словечка,  потому
как не знали, жива она, нет ли. Но слуга  твой  молодец,  в  целости  ее
довез. Ох, vulpes astuta! <хитрая лиса (лат.).> Князь ждет вас  обоих...
Ха! Мы к самому Ягорлыку за ней ездили. Я дьявольского монстра,  что  ее
стерег, своею рукой зарубил... Двенадцать мальчонков припоздали малость,
но ничего, вы свое наверстаете! Внучата у меня пойдут, любезные  судари!
Рассказывай, Редзян, неужто у тебя  все  сошло  гладко?  А  мы  с  паном
Михалом, представь, вдвоем целую  орду  сдержали!  Я  первый  на  чамбул
бросился, так-то! Басурманы от нас только что не прятались под  землю  -
да все без толку! Пан Михал тоже не оплошал... Где моя доченька? Давайте
сюда мою девочку!
   - Дай тебе бог удачи, Ян! Дай тебе бог  удачи!  -  твердил  маленький
рыцарь, вновь бросаясь к Скшетускому в объятья.
   - Да вознаградит вас господь за все, что вы  для  меня  сделали.  Мне
слов не хватает. Жизнь моя, кровь -  малая  для  вас  плата!  -  ответил
Скшетуский.
   - Забудь об этом! -  кричал  Заглоба.  -  Мир  заключен!  Худой  мир,
конечно, да что поделать. Хорошо, хоть мы в  этом  заклятом  Збараже  не
сидим больше. Теперь, судари любезные, поживем в покое. Это  все  нашими
стараньями, и моими тоже. Да-да, когда бы Бурляй жив остался, не  видать
бы нам перемирья. А теперь можно и за свадебку. Нос кверху, Ян! Держись,
дружище! Ни за что не догадаешься, какой тебе к свадьбе князь приготовил
подарок! При случае расскажу,  а  пока...  тысяча  чертей!  Где  же  моя
дочурка? Давайте скорей сюда мою доченьку! Теперь ее  Богуну  не  видать
как своих ушей - разве что уши поперед головы отрежут! Где моя  доченька
дорогая?
   - Я как раз собрался навстречу супруге каштеляна сандомирского -  уже
на коня садился, - сказал Скшетуский. - Едем скорее, едем, не то я с ума
сойду.
   - За мной, милостивые господа! Поехали с ним,  нечего  время  терять!
Живее!
   - Пани Витовская, верно, уже неподалеку, - заметил ксендз.
   - Едем! - подхватил Володыёвский.
   Скшетуский был уже за дверью и вскочил в седло так легко, словно и не
был  только  что  прикован  к  одру  болезни.  Редзян,  предпочитая   не
оставаться с ксендзом с глазу на глаз, следовал за хозяином  неотступно.
Володыёвский с Заглобой к ним присоединились, и вот уже  друзья  скакали
во весь опор по топоровскому тракту, а за ними и вся толпа  шляхтичей  и
драгуны в красном - казалось, ветер подхватил и  несет  по  дороге  алые
лепестки мака.
   - Айда! - кричал Заглоба, колотя пятками лошадь.
   Так проскакали они  верст  десять,  покуда  за  поворотом  тракта  не
увидели прямо перед собой вереницу возов и колясок, окруженных полсотней
наряженных  по-турецки  выездных  лакеев;  несколько  из   них,   заметя
вооруженных всадников, стремглав бросились им  навстречу  -  спрашивать,
кто такие.
   - Свои! Из королевского войска! - крикнул Заглоба. - А это кто едет?
   - Супруга каштеляна сандомирского! - прозвучало в ответ.
   Скшетуский от волнения так растерялся,  что,  сам  не  сознавая,  что
делает, сполз с лошади на землю и встал, пошатываясь,  на  краю  дороги.
Шапку он снял, по вискам его обильно струился пот; так стоял наш  рыцарь
на пороге счастья и... дрожал всем телом. Володыёвский тоже  соскочил  с
кульбаки и поддержал ослабевшего друга.
   Остальные,  обнажив  головы,  остановились  подле  них  на   обочине;
вереница возов и  колясок  меж  тем  приблизилась  и,  не  задерживаясь,
последовала дальше. Пани  Витовскую  сопровождало  не  менее  пятнадцати
разных дам, которые с удивлением взирали на  рыцарей,  не  понимая,  что
означает появление на дороге вооруженного отряда.
   Наконец  в  череде  прочих  показалась  карета,  пышностью  ото  всех
отличающаяся; окошки ее были открыты, и  рыцари  увидели  достойный  лик
седовласой дамы, а возле нее - прелестное личико княжны Курцевич.
   - Доченька! -  бросаясь  к  карете,  вскричал  Заглоба.  -  Доченька!
Скшетуский с нами!.. Доченька!
   С разных  сторон  понеслись  крики:  "Стой!  Стой!"  Сделалось  общее
замешательство. Между тем Кушель с Володыёвским вели, а верней,  волокли
Скшетуского к карете, он же, совершенно лишившись сил, казалось,  сейчас
упадет на землю. Голова его поникла на грудь; не в состоянии сделать  ни
шагу, он опустился у подножки кареты на колени.
   Но уже в следующее мгновенье сильные и нежные руки княжны  поддержали
бессильно склонившуюся голову изнуренного рыцаря.
   Заглоба же, видя недоумение пани Витовской, крикнул:
   - Это герой Збаража, Ян Скшетуский! Тот, что  сквозь  вражеский  стан
пробился, спаситель войска, князя, всей Речи Посполитой! Да  благословит
их господь!
   - Vivat! Vivant! Да здравствуют! - подхватила шляхта.
   - Да здравствуют! -  повторили  княжеские  драгуны,  и  громовое  эхо
прокатилось по топоровским полям.
   - В Тарнополь! К князю! На свадьбу!  -  выкрикивал  Заглоба.  -  Что,
доченька? Конец твоим бедам!.. А Богуна - палачу и на плаху.
   Ксендз Цецишовский стоял, возведя очи к небу, а  уста  его  повторяли
чудесные слова вдохновенного проповедника:
   - "Сеявшие со слезами, будут пожинать с радостью..."
   Скшетуского усадили в карету рядом с княжной, и все двинулись в путь.
День выдался дивный, погожий, поля и дубравы нежились под лучами солнца.
В самых низинках и повыше, над  перелогами,  и  еще  выше,  в  воздушной
голубизне, уже плавали там и сям серебристые нити паутины, к концу осени
словно снегом покрывавшей  тамошние  поля.  Великое  спокойствие  царило
окрест, лишь лошади бодро пофыркивали на дороге.
   - Пан Михал! - говорил между тем Заглоба, цепляя носком сапога стремя
Володыёвского. - Чего-то у меня опять комок застрял в глотке, как в  тот
день, когда пан Подбипятка - царство ему небесное! - из  Збаража  вышел:
но едва подумаю, что  эти  двое  наконец  обрели  друг  друга,  до  того
радостно делается на сердце, будто кварту хорошего  вина  залпом  выпил!
Ежели и тебе не приведется связать себя узами брака, будем  на  старости
лет ихних детишек нянчить. Всякому свое предназначено, пан Михал, мы  же