этой равнины лежит деревушка Маренго. Еще в начале зимы 1800 г. в  своем
парижском дворце, рассматривая подробную карту северной Италии, Бонапарт
сказал своим генералам, ткнув пальцем  именно  в  это  место  на  карте:
"Здесь мы должны разбить австрийцев". Встреча  главных  сил  противников
произошла 14 июня 1800 г., и произошла на этом самом месте.
   Это сражение сыграло колоссальную роль в международной политике вооб-
ще и в исторической карьере Наполеона в особенности. В Париже и во  всей
Франции было неспокойно. Роялисты ждали со дня на день гибели  Бонапарта
в альпийских пропастях; известно было также, что австрийская армия очень
сильна и что ее артиллерия сильнее французской. Ходили слухи  о  близкой
английской высадке в Вандее. Шуанские вожди, Кадудаль  и  его  товарищи,
считали реставрацию Бурбонов делом не только  решенным,  но  и  близким.
Ждали только сигналу, известия о смерти Бонапарта или о поражении  фран-
цузской армии. В Европе, даже нейтральной, тоже с напряженным  вниманием
следили за развитием событий. Здесь тоже ждали победы австрийцев,  чтобы
примкнуть к коалиции против Франции. Бурбоны готовились к путешествию  в
Париж.
   Наполеон, его генералы, офицеры и солдаты очень хорошо  понимали  всю
важность игры и вероятность проигрыша: австрийцев на этот раз  было  го-
раздо больше; они воспользовались долгим спокойным отдыхом на стоянках в
итальянских городах и деревнях, пока армия Наполеона  совершала  тяжелые
переходы через Сен-Бернар. У Бонапарта было всего 20 тысяч человек и бы-
ла лишь ничтожная часть из той артиллерии, с которой он перевалил в  мае
через большой Сен-Бернар, потому что главная масса артиллерии, задержан-
ная осадой и взятием австрийского горного заслона, еще задержалась в пу-
ти. А у Меласа была армия в 30 тысяч солдат и обильная, хорошо  снабжен-
ная снарядами артиллерия (около 100 пушек). Часть своей ничтожной артил-
лерии Бонапарт дал притом генералу Дезэ, так что  у  него  против  сотни
австрийских пушек было лишь около полутора десятка орудий.
   Битва, начавшаяся утром 14 июня 1800 г. недалеко от Маренго,  обнару-
жила с первых же часов силу австрийских масс: французы с боем отступали,
нанося противнику большие удары, но и сами несли  тяжкие  потери.  Около
двух часов дня сражение казалось совсем проигранным.  После  трех  часов
дня ликующий Мелас отправил в Вену курьера с известием о  полной  победе
австрийцев, о разгроме непобедимого Бонапарта, о трофеях и  пленных.  Во
французском штабе царило смущение. Бонапарт казался спокойным и все пов-
торял, что нужно держаться, что сражение еще не кончено. И вдруг в нача-
ле четвертого часа все круто и внезапно  изменилось:  подоспела  дивизия
генерала Дезэ, который был послан на юг с  целью  отрезать  путь  отхода
неприятеля от Генуи и теперь со всей скоростью в решающий момент подошел
на выстрел к полю битвы и ударил на австрийцев.
   Австрийцы настолько были уверены в своей полной  победе,  что  они  к
этому часу начали целыми частями располагаться для отдыха и  обеда.  Под
ударами налетевшей на них свежей дивизии Дезэ, за которой бросилась  вся
армия Бонапарта, австрийская армия подверглась полному разгрому.  Уже  в
пять часов вечера австрийцы бежали, преследуемые французской кавалерией.
Сам Дезэ был убит в начале атаки, и вечером после этого сражения, одного
из громадных триумфов своей жизни, Бонапарт со слезами сказал: "Как  хо-
рош был бы этот день, если б сегодня я мог обнять Дезэ!" -  "Почему  мне
не позволено плакать?.." - вырвалось у него еще за  несколько  часов  до
того, в разгаре битвы, когда ему сообщили, что Дезэ только что пал с ло-
шади мертвый.
   Только дважды боевые товарищи Наполеона видели слезы  на  его  глазах
после сражения. Второй раз это было несколько лет спустя, когда  на  его
руках умирал маршал Ланн, у которого ядром оторвало обе ноги.
   В разгаре ликований венского двора,  возбужденного  первым  радостным
известием Меласа, в Вену прибыл и второй курьер, сообщавший,  какая  ка-
тастрофа случилась после отправления первого... Италия снова, и на  этот
раз, казалось, окончательно, была потеряна для австрийцев. Грозный  враг
оказался опять непобедимым.
   Первые слухи о генеральном сражении в Италии дошли до правительства в
Париже через шесть дней после события, 20 июня (1 мессидора).  Но  слухи
были сначала неясные. В городе с большим волнением ждали известий. Отку-
да-то уже проносились вести о проигранной  битве,  о  смерти  Бонапарта.
Вдруг в первом часу дня прогремел пушечный выстрел салюта, за  ним  дру-
гой, третий; примчался курьер с официальными известиями: полный  разгром
австрийской армии, взята в плен половина австрийской артиллерии,  тысячи
пленных, тысячи австрийцев изрублены. Италия снова в руках Бонапарта.
   Настроение было приподнятое на этот раз не только в буржуазных, но  и
в рабочих кварталах: в Сент-Антуанском предместье давно уже не было  та-
кого оживления. Конечно, рабочие тогда не могли еще предвидеть, что  но-
вый владыка сдавит их окончательно железной рукой, что он введет  "рабо-
чие книжки", которые поставят их в полную  зависимость  от  хозяев,  что
наступающее царствование окончательно задушит революцию и будет временем
прочного и планомерно проводимого укрепления социального строя, основан-
ного на беспрепятственной и поддерживаемой  законом  эксплуатации  труда
капиталом.
   В том же Париже возле биржи, возле банкирских контор,  в  разряженной
толпе на бульварах ликовали еще больше, но именно  потому,  что  победил
Бонапарт, тот самый человек, который задушил 18 и 19 брюмера революцию и
теперь завоевал вполне прочное положение и возможность, с одной стороны,
железной рукой подавлять "анархию", все покушения против собственников и
собственности, а с другой стороны, не вернет и дворянско-феодальную  мо-
нархию.
   Угрюмо молчали некоторые наиболее непримиримые якобинцы; удручены бы-
ли роялисты. Но и те и другие временно совсем были отброшены  в  сторону
грандиозно развертывавшимися и в столице  и  в  провинции  восторженными
настроениями. Помимо всего было еще и какое-то опьянение гордостью, вос-
торженность военного патриотизма, какая-то горячка, внезапно  овладевшая
многими до сих пор трезвыми умами. Все это достигло своего апогея, когда
первый консул вернулся  в  Париж.  Многочисленная  толпа  двинулась  ему
навстречу, причем малейшее подозрение в холодности к Бонапарту  принима-
лось в массе как признак роялизма. "Тут аристократы живут! Почему дом не
иллюминован?" - кричала толпа и била стекла в заподозренном  доме.  Нес-
метная масса людей весь день простояла вокруг Тюильрийского дворца, при-
ветственными криками вызывая Бонапарта. Но он не вышел на балкон.
   После Маренго очередной задачей Бонапарта было, во-первых, достигнуть
выгодного мира с Австрией. Затем он хотел помириться с  Англией  и  всей
европейской коалицией вообще и, в-третьих, продолжить и углубить законо-
дательную деятельность, начатую сейчас же после брюмерского переворота и