связаны с определением долгосрочных целей.
   Сегодня  сама  сложность   проблем   изначально   предоставляет   великое
разнообразие пунктов  для  сделок.  Од[668]  нако  политическая  система  не
структурирована, чтобы воспользоваться этим. Потенциальные альянсы и  сделки
проходят незамеченными, без  необходимости  увеличивая  напряженность  между
группами, еще сильнее  деформируя  и  перегружая  существующие  политические
институты.
   Наконец,  нам  вполне   может   понадобиться   уполномочить   меньшинства
регулировать многие свои дела  и  побуждать  их  формулировать  долгосрочные
цели. Например, мы могли бы помочь людям, живущим в специфическом окружении,
в  хорошо  определенной  субкультуре  или  этнической  группе,  организовать
собственные молодежные площадки  под  наблюдением  штата,  дисциплинируя  их
молодых людей, а не полагаясь на то, что это сделает штат.  Такие  институты
строили бы общность и идентичность и содействовали  правопорядку,  при  этом
освободив перегруженные правительственные институты от ненужной работы.
   Однако  мы  можем  счесть   необходимым   пойти   намного   дальше   этих
реформаторских   мер.   Чтобы   усилить   представительство   меньшинств   в
политической системе, созданной для  демассифицированного  общества,  нам  в
конце концов, может быть, придется избирать по крайней мере некоторых  наших
чиновников  самым  старым  способом:  по  жребию.  Так,  некоторые   всерьез
предлагают  выбирать  членов  законодательного  учреждения  или   парламента
будущего способом, каким сегодня  мы  выбираем  членов  жюри  присяжных  или
проводим набор на военную службу.
   Теодор Беккер, профессор права  и  политологии  Гавайского  университета,
спрашивает: "Почему  происходит  так,  что  жизненно  важные  решения  могут
приниматься людьми, служащими... в жюри, а  решения  о  том,  сколько  денег
следует потратить на центры ухода [669] за детьми и оборону, оставлены за их
"представителями"?"
   Обвиняя   существующие   политические   устройства   в   том,   что   они
систематически  обманывают  меньшинства,   Беккер,   авторитет   в   области
конституции,  напоминает  нам,  что,  хотя  цветные  составляют  около   20%
американского населения они имели (в  1976  г.)  только  4%  мест  в  Палате
представителей и только 1% - в Сенате. Женщины, которые составляют более 50%
населения, имели только 4% мест в Палате  и  ни  одного  в  Сенате.  Бедные,
молодежь, умные, но неясно выражающие свои мысли люди и многие другие группы
также не получают помощи. И так не только в Соединенных Штатах. В Бундестаге
только 7% мест занимают женщины, и такой же уклон  виден  во  многих  других
правительствах.  Такое   громадное   искажение   не   может   не   притупить
чувствительность системы к нуждам недостаточно представленных групп.
   Вот что говорит Беккер: "От 50  до  60%  американского  Конгресса  должно
выбираться путем случайной выборки, примерно так же,  как  их  принуждают  к
военной службе через призыв, когда это считают  необходимым"(6).  На  первый
взгляд,  это  предложение  кажется  поразительным,  но  оно  заставляет  нас
серьезно задуматься, будут ли (и могут ли) случайно выбранные  представители
справляться с делом хуже, чем избранные сегодняшними методами.
   Если мы на минуту позволим себе  пофантазировать,  мы  можем  подойти  ко
многим другим удивительным альтернативам. Действительно, сейчас у  нас  есть
способы, необходимые, чтобы выбрать намного более подлинных  представителей,
чем когда-либо выбирала система жюри или призыв в армию с  предпочтительными
исключениями. Мы можем построить даже более нова[670] торский  конгресс  или
парламент будущего и сделать это, как ни парадоксально, с меньшим нарушением
традиции.
   Нам не приходится выбирать группу людей по жребию и буквально катить  их,
как столь многих мистеров Смитов,  в  Вашингтон,  Лондон,  Бонн,  Париж  или
Москву. Мы могли бы, если мы так  предпочитаем,  сохранить  своих  выбранных
представителей, однако позволив им отдавать только  50%  голосов  по  любому
вопросу, при этом перебросив другие  50%  случайной  выборке  представителей
общественности.
   С  использованием  компьютеров,  передовых  телекоммуникаций  и   методов
опросов стало просто не  только  сделать  случайную  выборку  представителей
общественности,  но  и  обновлять  эту  выборку  день  за  днем,   поминутно
предоставляя информацию по актуальным проблемам. Когда нужен  закон,  полный
комплект традиционно избранных представителей, встречающихся традиционно под
куполом Капитолия,  или  в  Вестминстере,  или  в  зданиях  Бундестага,  или
японского парламента, могут обдумать, обсудить исправить законодательство  и
придать ему форму.
   Но когда приходит время решений,  избранные  представители  могут  отдать
только 50% голосов, в то время как нынешняя случайная выборка, представители
которой не находятся в столице, а географически рассеяны по своим домам  или
офисам, с помощью электронных средств отдают оставшиеся 50%.  Такая  система
не просто обеспечила  бы  более  представительный  процесс,  чем  когда-либо
обеспечивало "представительное" правительство, но нанесла бы  сокрушительный
удар по заинтересованным группам и лобби,  которыми  кишат  коридоры  многих
парламентов. Таким группам  пришлось  бы  лоббировать  людей,  а  не  просто
нескольких выборных чиновников. [671]
   Идя еще дальше, можно было бы представить  себе,  что  избиратели  округа
выбирают в качестве своего "представителя" не одного человека,  а  случайную
выборку  из  населения.  Эта  случайная  выборка  могла  бы  непосредственно
"предоставлять Конгрессу" - как если бы это был один человек - свои  мнения,
статистически превращенные  в  голоса.  Или  она  могла  бы  выбрать  одного
человека "представлять" ее, дав ему или ей указания, как голосовать. Или...
   Перемещения,   предлагаемые   новыми   коммуникационными    технологиями,
бесконечны и экстраординарны. Как только  мы  признаем,  что  наши  нынешние
институты  и  конституции  устарели,  и  начнем  искать  альтернативы,   нам
откроются все виды захватывающих дух политических перспектив, никогда прежде
не возможных. Если мы должны управлять обществом,  мчащимся  в  XXI  в.,  мы
должны,  по  крайней   мере,   рассмотреть   технологии   и   концептуальные
инструменты, которые XX в. сделал доступными для нас.
   Здесь важны не эти специфические предложения. Работая  над  ними  вместе,
мы, несомненно, можем прийти  к  гораздо  лучшим  идеям,  более  легким  для
воплощения, менее радикальным по замыслу. Важно общее направление, в котором
мы решим  двигаться.  Мы  можем  вести  заранее  проигранную  борьбу,  чтобы
подавить или погрузить в глубину сегодняшние расцветающие  меньшинства,  или
перестроить наши  политические  системы,  чтобы  приспособить  их  к  новому
разнообразию. Мы можем продолжать пользоваться грубыми,  подобными  дубинке,
инструментами политических систем Второй волны  или  создать  чувствительные
новые инструменты завтрашней демократии на основе меньшинств.
   Третья волна демассифицирует массовое общество [672]
   Второй волны, и я верю, что ее давление продиктует нам выбор.  Ведь  если
политики во время Первой волны были "до-мажоритарными", а  во  время  Второй