больше  и  больше   правительств   являются   правительствами   меньшинства,
основанными на меняющихся и неопределенных коалициях.
   Отсутствующее   большинство   превращает    в    посмешище    стандартную
демократическую риторику. Это вынуждает нас задаваться  вопросом,  может  ли
какое-либо избирательное объединение быть "представленным" при  конвергенции
скорости и разнообразия. В массовом индустриальном обществе, когда люди и их
нужды  были  достаточно  однородными  и  имели  под  собой  твердую  основу,
консенсус являлся достижимой целью. В демассифицированном  обществе  нам  не
хватает не только национальной цели, нам не хватает также цели для  региона,
штата или города. Разнообразие в каждом избирательном округе  конгресса  или
парламента  во  Франции,  Японии  или  Швеции  настолько  велико,  что   его
"представитель" не может законно претендовать на то, что  говорит  от  имени
консенсуса. Он не может выражать общую волю по той простой причине,  что  ее
не  существует.  Что  происходит  в  таком  случае  с   самим   понятием   о
"представительной демократии"?
   Задаваться этим вопросом не означает нападать на демократию.  (Мы  вскоре
увидим, как Третья  волна  открывает  путь  для  обогащенной  и  расширенной
демократии.) Но  один  факт  становится  неизбежно  ясным:  не  только  наши
институты Второй волны,  но  сами  предпосылки,  на  которых  они  основаны,
устарели.
   Построенная в неправильном  масштабе,  неспособная  адекватно  заниматься
транснациональными  проблемами,  неспособная   заниматься   взаимосвязанными
проблемами, неспособная идти вровень  с  тенденцией  ускорения,  неспособная
справиться с высокими уровнями [648] разнообразия, перегруженная  устаревшая
политическая технология индустриальной эры разваливается у нас на глазах.



   Взрыв решений

   Слишком большое количество решений, слишком быстрых,  по  поводу  слишком
многих странных и незнакомых проблем, а вовсе  не  воображаемое  "отсутствие
лидеров"   объясняет   сегодня   явную   некомпетентность   политических   и
правительственных решений. Наши институты шатаются от взрыва решений.
   При работе  со  старомодной  политической  технологией  наша  способность
принимать эффективные правительственные решения  резко  падает.  "Когда  все
решения должны были приниматься в Белом доме,  -  пишет  Уильям  Шаукросс  в
журнале "Harper", касаясь политики Никсона-Киссинджера по Камбодже,  -  было
мало времени полностью рассмотреть какое-либо из них"(38). В самом деле,  из
Белого дома выжимают решения  по  любым  вопросам  от  загрязнения  воздуха,
стоимости лечения и ядерной энергии до уничтожения рискованных игрушек (!) -
и один из советников президента признался мне: "Все  мы  здесь  страдаем  от
будущих потрясений!"
   Исполнительные службы немногим лучше. Каждый  департамент  раздавлен  все
увеличивающимся грузом  решений(39).  Любой  из  них  вынужден  каждый  день
проводить в жизнь бесчисленное множество  инструкций  и  создавать  огромное
количество решений под огромным и все усиливающимся давлением.
   Так, недавнее исследование, проведенное Национальным фондом культуры США,
показало: совет [649]
   Фонда тратил по четыре с половиной минуты на рассмотрение каждого разряда
заявок на гранты. "Количество заявок... намного превысило возможности  Фонда
принимать качественные решения", - говорится в отчете.
   Существует мало хороших исследований, касающихся этого тупика в  принятии
решений. Одно из лучших - анализ Тревора Армбристера инцидента "Пуэбло" 1968
г., когда американский корабль-шпион был захвачен корейцами  и  между  двумя
странами  возникла  опасная   конфронтация.   По   мнению   Армбристера,   у
представителя  Пентагона,  который  осуществлял  "оценку  степени  риска"  в
операции "Пуэбло" и одобрил эту операцию, было всего несколько часов,  чтобы
оценить  степень  риска  в  76  предложенных   разных   военных   операциях.
Впоследствии   чиновник   отказался   оценить,   сколько   времени   он    в
действительности потратил на рассмотрение "Пуэбло"(40).
   Но Армбристер цитирует слова чиновника  Службы  военной  разведки  (DIA),
раскрывающие секрет: "Вот  как  это,  по-видимому,  сработало...  однажды  в
девять часов утра у него на столе оказалась книга и распоряжение вернуть  ее
к полудню. Это книга размером с каталог  Sears,  Roebuck.  У  него  не  было
физической возможности детально изучить каждую операцию". В цейтноте риск по
операции "Пуэбло" был определен как "минимальный".  Если  представитель  DIA
прав, в то утро каждая операция получила в среднем две  с  половиной  минуты
внимания. Не удивительно, что службы не работают.
   Чиновники Пентагона, например, потеряли след 30 млрд долл.  в  зарубежных
заказах на оружие  и  не  знают,  отражает  ли  это  колоссальную  ошибку  в
бухгалтерии, неуплату по счетам за приобретения в полном  [650]  объеме  или
то,  что  деньги  были  целиком  переведены   на   другие   цели.   В   этой
многомиллиардной ошибке, по словам ревизора Министерства обороны, содержится
"смертоносный потенциал пушки, свободно болтающейся  на  нашей  палубе".  Он
признает: "Печаль в том,  что  мы  на  самом  деле  не  знаем,  насколько  в
действительности велика эта [путаница]. Возможно, пройдет пять  лет,  прежде
чем мы сумеем [все это]  рассортировать"(41).  И  если  Пентагон  со  своими
компьютерами и надежной системой информации  становится  слишком  большим  и
сложным, чтобы управлять надлежащим образом, как в этом случае, что говорить
о правительстве в целом?
   Старые институты принятия  решений  все  больше  отражают  беспорядок  во
внешнем  мире.  Советник  Картера  Стюарт  Эйзенштат  говорит  о  "дроблении
общества на группы по интересам"  и  соответствующем  "дроблении  полномочий
Конгресса на подгруппы"(42).  Перед  лицом  этой  новой  ситуации  президент
больше не может с легкостью навязывать Конгрессу свою волю.
   Традиционно  президент,  используя   свои   полномочия,   может   скроить
соглашение  с  полудюжиной  пожилых  и  сильных  председателей  комитетов  и
рассчитывать, что они обеспечат число голосов, необходимое для одобрения его
законодательной программы. Сегодня председатели комитетов Конгресса не могут
обеспечить  больше  голосов  молодых  членов  Конгресса,  чем   AFLCIO   или
Католическая  церковь  могут  добыть  у  своих  сторонников.  Старомодным  и
находящимся под сильным давлениям  президентам  может  показаться  достойным
сожаления то, что люди,  в  том  числе  и  члены  Конгресса,  больше  думают
собственной головой и менее покорно воспринимают  приказы.  Однако  все  это
делает невозможным для Конгресса, организованного так,  как  [651]  сегодня,
непрерывно уделять внимание какой-либо проблеме или  быстро  реагировать  на
нужды государства.
   Упоминая "безумную повестку дня", отчет Палаты Конгресса по прогнозам  на
будущее  живо  подытоживает  ситуацию:  "Кризисы,  все   более   сложные   и