что он не может совершить ничего полезного. Он  спрашивает,  стоит  ли  того
крах  семейной  жизни,  бешеный  темп  существования,  долгие  изнурительные
поездки, бесконечные совещания и непрекращающееся давление. Член британского
парламента задает тот же  вопрос,  добавляя:  "Палата  общин  -  это  музей,
реликвия!" Высокопоставленный чиновник из Белого дома жалуется мне, что даже
президент, по-видимому, самый могущественный человек в мире, чувствует  свое
бессилие. "Президент чувствует себя так, как будто он  кричит  в  телефонную
трубку, а на другом конце никого нет".
   Эта усиливающаяся неспособность принимать  своевременные  и  компетентные
решения  изменяет  самые  глубокие  властные  отношения  в   обществе.   При
нормальных,  нереволюционных  условиях  элиты  любого  общества   используют
политическую систему, чтобы укреплять свое  господство  и  добиваться  своих
целей.  Их  власть  определяется  способностью  заставить  какие-то  события
произойти  или  помешать  им.   Для   этого   необходимо   предсказывать   и
контролировать события так, что если они дернут поводья, лошади остановятся.
[623]
   Сегодня элиты больше не могут предсказывать последствия своих собственных
действий. Политические  системы,  через  которые  они  действуют,  настолько
устаревшие и скрипучие, настолько отстают от событий, что даже тогда,  когда
элиты ради собственной выгоды пристально "контролируют" системы,  результаты
часто оказываются неожиданными и противоположными ожидаемым.
   Поспешим  добавить:  это  не  значит,  что  власть,  утраченная  элитами,
досталась остальной части общества. Власть не передается, она  беспорядочна,
и в каждый отдельный момент никому не известно, кто  за  что  отвечает,  кто
имеет реальные (в  отличие  от  номинальных)  полномочия  и  как  долго  эти
полномочия продлятся. В этой бурлящей полуанархии  простые  люди  становятся
озлобленно циничными не только по отношению к собственным  "представителям",
но - что более зловеще -  по  отношению  к  самой  возможности  быть  кем-то
представленными.
   В  результате  "утешительный  ритуал"  голосования,  свойственный  Второй
волне, начал утрачивать силу. Год от года снижается  участие  американцев  в
голосовании. Во время президентских выборов 1976 г. 46% избирателей остались
дома, а это означает, что  президент  был  избран  приблизительно  четвертью
электората - в действительности одной  восьмой  всего  населения  страны(9).
Позднее Патрик Кэддел, проводящий опросы общественного мнения, выяснил,  что
только 12% электората еще считают, что голосование вообще имеет значение.
   Подобным образом  утрачивают  свою  притягательную  силу  и  политические
партии. В период с 1960 по 1972 г. число "независимых", не принадлежащих  ни
к одной партии Соединенных Штатов, выросло на 400%  [624]  и  1972  г.  стал
первым  за  более  чем  столетие,  когда  число  независимых  уравнялось   с
количеством членов одной из основных партий(10).
   Параллельные тенденции мы видим и в других местах. Лейбористская  партия,
которая до 1979 г. была  в  Великобритании  правящей,  истощилась  до  такой
степени, что хорошо, если в стране с населением 56  млн  человек  она  может
говорить  о  100  тыс.  активных  членов(11).  В  Японии  "Yomiuri  Shimbun"
сообщает, что "избиратели мало верят в  свое  правительство.  Они  чувствуют
себя отделенными от своих лидеров"(12).  Волна  политического  разочарования
захлестывает  Данию.  Датский  инженер  выражает  мнение  многих:  "Политики
оказываются неспособными останавливать тенденции".
   В  Советском  Союзе,  пишет   диссидент   Виктор   Некипелов,   последнее
десятилетие  представляется  "годами  усиливающегося  хаоса,  милитаризации,
катастрофического разрушения экономики, увеличения стоимости жизни, нехватки
основных продовольственных продуктов, увеличения  преступности  и  пьянства,
коррупции и воровства, но более всего падения престижа нынешнего руководства
в глазах народа"(13).
   В Новой Зеландии бессодержательность основного политического  направления
побудила одного из недовольных изменить имя на Микки Маус и  выставить  свою
кандидатуру. Подобное делает так много людей, принимающих имена вроде  Алисы
в Стране чудес, что парламент  ринулся  законодательно  запрещать  кому-либо
претендовать на выборную должность, если человек  официально  сменил  имя  в
течение шести месяцев до выборов(14).
   Граждане проявляют больше чем гнев - отвращение и  презрение  -  к  своим
политическим лидерам и  правительственным  чиновникам.  Они  чувствуют,  что
[625]  политическая   система,   которая   призвана   быть   штурвалом   или
стабилизатором  в  меняющемся,  стремительном  обществе,   сама   разрушена,
крутится  и  машет  крыльями  без  всякого  контроля.  Вот   почему   группа
политологов, недавно проводившая исследование в Вашингтоне, чтобы  выяснить,
"кто здесь управляет", пришла к  простому,  уничтожающему  ответу.  Итог  их
отчету,   опубликованному   Американским   институтом    предпринимательства
(American Enterprise Institute), подводит  профессор  Университета  графства
Эссекс (Великобритания) Энтони Кинг:  "Короткий  ответ...  должен  бы  быть:
"Никто. Здесь никто ни за что не отвечает""(15).
   Не только в Соединенных Штатах, но и во многих странах  Второй  волны,  в
которые  бьет  Третья  волна  перемен,   все   более   глубоким   становится
политический вакуум - "черная дыра" в обществе.



   Частные армии

   Скрытые  опасности  этого  политического  вакуума  можно  оценить,  бегло
оглянувшись на середину 1970-х. Тогда  потоки  энергии  и  сырья  неуверенно
двигались в кильватере эмбарго ОПЕК, инфляция сделала  рывок,  доллар  упал,
Африка, Азия  и  Латинская  Америка  начали  требовать  новых  экономических
отношений, и признаки политической патологии вспыхивали в одном  государстве
Второй волны за другим.
   В Великобритании, славящейся своей терпимостью и  вежливостью,  отставные
генералы начали набирать личные армии, чтобы навязать  свой  порядок(16),  а
возрождающееся фашистское движение - Национальный фронт  -  выставило  своих
кандидатов примерно в 90 парламентских  округах.  Фашисты  и  левые  подошли
[626] близко к тому, чтобы устраивать массовые побоища на улицах Лондона.  В
Италии фашисты из левых, Красные бригады,  расширили  царство  киднэпинга  и
террора(17). В Польше попытки правительства повысить цены на продукты, чтобы
удержать уровень инфляции, привели страну на  грань  восстания.  В  Западной
Германии,  сотрясаемой  террористическими  актами,  испуганный  истеблишмент
поспешно  принял  ряд  законов   маккартистского   толка,   чтобы   подавить
недовольство(18).
   Верно, что эти признаки политической нестабильности пошли на убыль, когда
экономика  индустриальных  стран  в  конце  1970-х  частично  (и   временно)
выздоровела. Личные армии в Великобритании так и не вступили в игру. Красные