Подогревание  темпа  политической  жизни,   отражающее   генерализованное
ускорение  перемен,  интенсифицирует  сегодняшнее  разрушение   политики   и
управле[643] ния. Попросту говоря, наши лидеры, вынужденные  работать  через
институты Второй волны, созданные для более медленного  общества,  не  могут
сбить масло разумных решений так быстро,  как  того  требуют  события.  Либо
решение появляется слишком поздно, либо нерешительность берет верх.
   Например, профессор Роберт Скидельски из  Школы  передовых  международных
исследований  Университета  Джона  Хопкинса   пишет:   "Налоговую   политику
фактически невозможно использовать, так как требуется слишком много времени,
чтобы провести соответствующие меры через Конгресс,  даже  когда  существует
большинство"(34). И это было написано  в  1974  г.,  задолго  до  того,  как
энергетический пат в Америке вступил в свой шестой, бесконечный год.
   Ускорение  перемен  подавило  способность  наших   институтов   принимать
решения, сделав сегодняшние политические структуры  устаревшими,  независимо
от партийной идеологии или лидеров. Эти институты  непригодны  не  только  с
точки зрения масштаба и структуры, но также с точки зрения времени.  И  даже
это не все.



   Распад консенсуса

   Если   Вторая   волна   породила   массовое   общество,   Третья    волна
демассифицирует его, сдвигая всю социальную систему на более высокий уровень
разнообразия и сложности. Этот революционный процесс  во  многом  напоминает
биологическую дифференциацию, происходящую  в  процессе  эволюции,  помогает
объяснить  один  из  сегодняшних  наиболее  часто  упоминаемых  политических
феноменов - распад консенсуса. [644]
   Во всех концах индустриального мира мы слышим, как политики  жалуются  на
утрату "национальной  цели",  отсутствие  старого  доброго  "Dunkirk  духа",
разрушение "национального единства" и внезапное,  озадачивающее  разрастание
осколочных групп с сильным влиянием.  Последние  слухи  в  Вашингтоне  -  об
"одной проблемной группе" - относятся к внезапно  появляющимся  политическим
организациям тысяч, обычно вокруг того, что каждая понимает как единственную
горящую проблему: аборт, контроль за личным оружием, права гомосексуалистов,
перевозка школьников на автобусах, ядерная энергия и т. д. Эти  интересы  на
национальном и  на  местном  уровнях  столь  разнообразны,  что  политики  и
чиновники больше не могут уследить за ними.
   Владельцы мобильных  домов  объединяются,  чтобы  бороться  за  изменение
границ округов.  Фермеры  сражаются  с  линиями  электропередач.  Пенсионеры
мобилизуются против налогов на школы. Сражаются феминистки,  чиканос,  борцы
со стриптизом и борцы против борьбы со стриптизом, а также родители-одиночки
и участники кампании против порнографии. Журнал на Среднем Западе сообщает о
создании организации "нацистов-гомосексуалистов", что, несомненно,  вызывает
замешательство   и   нацистов-гетеросексуалов,   и   Движения   за   свободу
гомосексуалистов(35).
   В  то  же  время  национальным  массовым  организациям  трудно  сохранять
единство. Говорит участник конференции добровольческих организаций: "Местные
церкви  больше  не  подчиняются  национальной  директиве".   Специалист   по
профсоюзному движению говорит, что вместо единого  политического  управления
AFL-CIO  присоединенные  профсоюзы  все  больше  разворачивают   собственные
кампании ради собственных целей. [645]
   Электорат не  просто  разваливается  на  куски.  Сами  осколочные  группы
становятся  все  более  временными,  возникают,  распадаются,  меняются  все
быстрее и быстрее и образуют бродящий поток, с трудом  поддающийся  анализу.
"Сейчас в Канаде, -  говорит  один  правительственный  чиновник,  -  как  мы
предполагаем,  продолжительность  жизни  новой  добровольческой  организации
будет от шести до восьми  месяцев.  Групп  становится  больше  и  они  более
эфемерны". Таким  образом,  сочетание  ускорения  и  разнообразия  порождает
абсолютно новый вид политики групп.
   Именно такое развитие уносит в небытие наши представления о  политических
коалициях, альянсах и единых фронтах. В обществе Второй  волны  политический
лидер мог соединить друг с  другом  полдюжины  крупных  блоков,  как  сделал
Рузвельт в 1932 г., и рассчитывать на то, что  образовавшаяся  в  результате
коалиция на много лет останется неизменной. Сегодня  необходимо  спрессовать
сотни  и  даже  тысячи  мелких  и  недолговечных  групп  со   специфическими
интересами,  и  сама  коалиция  тоже  окажется  недолговечной.   Она   может
продержаться достаточно долго,  чтобы  выбрать  президента,  а  затем  снова
развалиться на следующий день после выборов, оставив президента без базы для
поддержки его программ.
   Эта демассификация политической жизни, отражающая все глубокие  тенденции
в технологии, производстве, коммуникациях и культуре, которые  мы  обсудили,
еще  больше  разрушает  способность  политиков  принимать  жизненно   важные
решения. Привыкшие жонглировать несколькими хорошо  организованными  и  ясно
очерченными избирательными объединениями, они внезапно оказались в осаде. Со
всех сторон бесчисленное множество новых объединений  с  расплывчатой  [646]
структурой требует одновременного внимания к реальным, но узким и незнакомым
нуждам(36).
   Специфические требования захлестывают законодательную власть и бюрократию
через каждую трещину, каждую сумку почтальона и посыльного, через форточку и
из-под двери. Этот  громадный  поток  требований  не  оставляет  времени  на
обдумывание.  Кроме  того,  поскольку  общество  меняется  со  все   большей
скоростью и запоздалое решение может быть хуже, чем  отсутствие  какого-либо
решения, каждый требует  немедленного  ответа.  В  результате  Конгресс,  по
словам члена  Палаты  представителей  Н.Й.  Майниты,  члена  Демократической
партии из Калифорнии, постоянно настолько загружен, что "люди встречаются на
бегу. Это не позволяет согласованно размышлять"(37).
   Обстоятельства в разных странах различны, но не отличается  революционный
вызов, который Третья волна бросает устаревшим институтам  Второй  волны,  -
слишком  медленным,  чтобы  соответствовать   темпу   перемен,   и   слишком
недифференцированным, чтобы справляться  с  новыми  уровнями  социального  и
политического  многообразия.  Созданные  для  намного  более  медленного   и
простого общества, наши институты увязли и действуют  несинхронно.  На  этот
вызов невозможно ответить и простым латанием правил. Ведь он наносит удар по
самой основной  предпосылке  политической  теории  Второй  волны:  концепции
представительства.
   Таким  образом,  усиление   разнообразия   означает,   что,   хотя   наши
политические  системы  теоретически  основаны  на   правлении   большинства,
по-видимому, невозможно формировать большинство даже на проблемах,  решающих
для выживания. В свою очередь этот [647] распад консенсуса означает, что все