Для жилья послу был отведен огромный караван-сарай на  Константиновом
базаре. Гасан хорошо знал это сооружение, ибо  не  раз,  еще  когда  был
янычаром,  нес  тут  у  ворот  охрану   вместе   с   чаушами.   Огромный
четырехугольник, снаружи облицованный грубыми каменными блоками, изнутри
- пиленым туфом.  В  нишах  внешних  стен  ютились  в  каменных  гнездах
ремесленники и золотых дел  мастера,  за  воротами  дымили  две  больших
кухни,  в  нижних  сводчатых  помещениях  стояли  кони  (их  тут   могло
поместиться до четырех сотен), а вдоль второго этажа тянулся коридор, по
одну сторону которого размещались небольшие каменные кельи, в каждой два
оконца - одно на улицу, другое в  коридор.  Посреди  тесного  двора  был
колодец с непитьевой водой,  конюшня  не  имела  ни  яслей,  ни  простых
решеток для  сена,  всюду  царило  запустение,  грязь.  Огромное,  точно
княжеский  дворец,  здание  кишело  скорпионами,  ящерицами,  мышами   и
крысами,  единственным   преимуществом   этого   пристанища   была   его
обособленность от всего  Стамбула,  так  что  у  чужеземцев  создавалось
впечатление,  будто  находятся  они  в  каком-то  маленьком  независимом
государстве, а некоторым удавалось, приложив,  правда,  немалые  усилия,
придать этому мрачному приюту  хоть  некое  подобие  обычного  домашнего
жилья.
   Перед воротами караван-сарая стояла почетная охрана из пяти чаушей  и
четырех  янычар.  Должны  были  оберегать  посольство  от   стамбульских
бездельников и сопровождать посла или его людей, когда у  тех  возникало
желание пройтись по улицам столицы.
   Янычары-привратники знали Гасана, знали также и то, что он перешел из
простых  пловоедов  в  разбалованные  дворцовые  челядинцы,  поэтому  не
удивительно, что они преградили ему и его  людям  дорогу  не  столько  с
намерением не пускать их в караван-сарай, сколько с желанием поговорить,
порасспросить, как ему живется на султанских жирных харчах да на  мягких
пуховых дворцовых постелях.
   - А что, Гасан, - спросил старый, весь  в  шрамах,  седой  янычар,  -
правду говорят, будто ты лизал-лизал... у султана, а теперь лижешь  и  у
султанши?
   - Ты бы у тех и спрашивал, кто говорит, - огрызнулся Гасан.
   - А оно у нее хоть надушенное амброй  и  бальзамами?  -  скалил  зубы
молодой янычар.
   - Хочешь - пойди и понюхай, - спокойно посоветовал ему Гасан.
   - Ишь какие морды понаедали на султанских харчах, -  вмешался  третий
янычар, хмурый здоровяк с усами толщиной в руку.
   - Тебе мало  янычарского  плова  да  тех  краденых  баранов,  которых
сбываешь возле Эдирне-капу? - надвигаясь на него, крикнул Гасан. - А ну,
посторонись! Идем к послу  по  велению  самого  светлейшего  султана!  С
дороги, вшивые пловоеды, грабители и головорезы стамбульские!
   - Мы режем не в Стамбуле,  -  пробормотал  старый  янычар,  -  мы  за
Стамбулом, а уж коли тут резанем, потечет юшка разве ж так!
   Он махнул своим товарищам, и  те  молча  отступили,  только  косились
недоброжелательно  на  Гасановых  людей,  ибо  хотя  те  еще  и   носили
янычарскую одежду, были уже чужаками, к которым ни любви,  ни  уважения,
ни сочувствия, ни жалости.
   По двору слонялось несколько безусых  польских  пахолков  , разодетых в изысканные  итальянские  кафтаны  и
потешные буфастые штанишки, но два советника посла, встретившие Гасана в
коридоре второго этажа и проводившие его в  просторную,  хоть  и  голую,
трапезную, были  одеты  в  шелковые  белые  жупаны,  длинные,  с  узкими
рукавами,  застегнутые  под  самую  шею  на  густо  посаженные   круглые
серебряные пуговицы. Советники  были  почтенные,  с  торчащими,  пышными
усами, с длинными саблями на  боку,  в  причудливых  шапках,  украшенных
перьями.  Посол,  который  вскоре  вышел  к  Гасану,  походил  на  своих
советников, только жупан его был из золотистого шелка и застегивался  не
на круглые пуговицы, а на искусно  вырезанные  палочки,  сделанное,  как
доглядел потом Гасан, из слоновой кости. Усы у пана Яна топорщились, как
щетина на вепре, в зеленовато-серых глазах плескалось что-то  неистовое.
Гасан поклонился послу, сообщил,  что  он  от  султана.  Не  сказал  "от
султанши", почему-то казалось  ему,  что  никто  не  может  принять  это
всерьез - ведь в этих землях женщина не имела и не могла  иметь  никакой
власти, а следовательно и значения.
   - Так, может, пан мне скажет, сколько я еще должен здесь сидеть среди
этих скорпионов и блох,  прошу  пана!  -  прерывистым  голосом  закричал
посол. - Десять дней, как я прибыл в Стамбул, а еще до сих  пор  мне  не
сказали ничего определенного, только каждый день приходят  то  одни,  то
другие, и каждый требует бакшиш.
   - Я не требую никакого бакшиша, - спокойно заметил Гасан.
   - Так пан наконец сообщит мне что-то утешительное?
   - Все зависит от нашего разговора. Мне  поручено  задать  пану  послу
несколько вопросов.
   - И что? И тогда султан примет мое посольство от  светлейшего  короля
польского?
   - Все зависит от ответов, которые пан посол даст мне здесь сегодня.
   - Так пусть пан - как пана зовут? -  Гасан?..  так  пусть  пан  Гасан
поскорее спрашивает, что ему нужно.
   - Я хотел спросить про Рогатин.
   - Рогатин?
   - Да. Известен ли пану послу такой город в королевстве - Рогатин?
   - А почему это я должен  знать  какой-то  паршивый  город  русинский,
прошу пана?
   У Гасана так и чесался язык заметить, что и Тенчин, из которого родом
пан посол, не такой уж знаменитый город, кажется, даже менее  известный,
чем Рогатин. Но сдержался. Спокойно сказал:
   - Значит, пан слышал про такой город.
   - Слышал, слышал, и что с того?
   - Он цел, не сожжен, не разрушен?
   - А откуда мне знать?
   - Плохо, - вздохнул Гасан. - Хуже, чем я ожидал.
   Посол несколько встревожился. Стараясь пригасить хоть немного  ярость
в своих шляхетских очах и придать голосу доброжелательность, спросил:
   - А почему пана интересует этот треклятый Рогатин?
   - Да потому, пан посол,  что  наша  султанша,  прославленная  Хасеки,
первая жена  всемогущественного  Повелителя  Века  Сулеймана,  родом  из
вашего Рогатина.
   - Из Рогатина? - ударил о полы пан Ян. - Быть того не может!
   - И, кажется, она внебрачная дочь вашего короля.
   - А уж этого-то никак и не может быть! - закричал посол и замахал  на