- Понимаю.   Но  мое  дело...  Речь  идет  о  ценностях  незаурядных...
государственных... исторических...
     - Все   сделаем...   Единственное,   о  чем  я  вас  прошу:  соблюдайте
спокойствие. Мобилизуйте все свое чувство юмора...
     - Чувство  юмора?  -  Борис  засмеялся.  -  Кажется,  я  утрачиваю  это
чувство.  Ибо  какое,  в  самом  деле,  отношение  к моей миссии может иметь
чувство юмора, которым, хвала богу, меня, кажется, не обделили.
     - Эге,  -  потер  ладони  Валерий,  - вы еще не знаете, с какими типами
придется  вам  иметь  дело...  Тут  уж  если человек получает от государства
марки, то он их отрабатывает полностью! Вы в этом убедитесь!
     - Я должен попасть в Марбург, - сказал Отава.
     - Мы  там  будем, поверьте мне, - заверил его Валерий, - но вооружитесь
выдержкой...  Езды  в  Марбург  -  всего  лишь  несколько  часов,  главное -
проскочить здесь...
     Нужного  им чиновника Валерий нашел довольно быстро и договорился с ним
о  встрече  еще  в  тот  же  день  после  обеда.  На  посольской "Волге" они
подъехали  к  высокому  модерному сооружению, скоростной лифт мигом выбросил
их  на  двенадцатый  или  же  на  пятнадцатый  этаж;  они прошли по длинному
коридору,   наполненному  сверканием  пластика,  алюминия  и  стекла,  Борис
попробовал  перечитывать  аккуратные  таблички  на  полированных пластиковых
дверях,  но  Валерий  сказал,  что  он  приблизительно  знает, где сидит тот
чиновник,  с которым им придется вести переговоры; коридор неожиданно уперся
в   короткое  боковое  ответвление,  там  был  еще  один  лифт,  но  уже  не
скоростной,  маленький,  скромный,  чуть  ли не персональный, - они с трудом
вместились  в  тесной  кабинке,  поехали  уже  не  вверх,  а  вниз, попали в
какой-то  тупик,  а  в  этом  тупике  было  свое  глухое  место,  украшенное
роскошной   широкой  дверью,  на  которой  красовалась  табличка  с  черными
готическими буквами:

ГОСУДАРСТВЕННЫЙ СОВЕТНИК
                         ПО ВОЗМЕЩЕНИЯМ ВАССЕРКАМПФ

     Звонка  здесь не было, стучать тоже не пришлось, потому что, как только
они  переступили незримую черту, за которой из простых прохожих превращались
в  посетителей герра Вассеркампфа, дверь беззвучно открылась сама собой, и в
глубине  просторного  светлого  кабинета с модерной низкой мебелью навстречу
им  встал  из-за  длинного полированного стола сам государственный советник,
мужчина  средних  лет,  одутловатый,  рыхловатый,  довольно высокий, в сером
костюме  из  легкой ткани, которую называют "мачок". Кондиционер поддерживал
в   кабинете   постоянную  температуру,  воздух  здесь  был  свежий,  однако
Вассеркампф  с напускным видом тяжело переводил дыхание, идя навстречу своим
посетителям,  и,  еще  не  подпустив  их  к  себе,  не дав поздороваться или
представиться, воскликнул панибратским тоном:
     - Ну и жара - дышать нечем!
     - Не  заметил,  -  буркнул  Борис,  забывая  о  предостережениях своего
спутника.
     Чиновнику только этого и нужно было.
     - Как  же так? - воскликнул он. - Вы приехали из такой далекой холодной
страны  и  не  замечаете нашей жары? Или, быть может, я ошибаюсь? Ведь вы из
России - нетва?
     Он  каждый  раз повторял это свое "нетва", что должно было означать "не
правда  ли?",  видимо,  нарочно искажая диалектом общегерманское "нихт вар".
Но Борису в эту минуту было не до лингвистических тонкостей.
     - Профессор   Киевского  университета  Борис  Отава,  -  воспользовался
паузой Валерий.
     Вассеркампф  поклонился,  пригласил садиться. Борис взглянул на Валерия
довольно  многозначительно.  Первый  бой  был  выигран  отнюдь  не благодаря
сдержанности.  Этого  типа  нужно атаковать и штурмовать сразу, с первого же
слова.  Вот  они  сели и сразу же приступят к делу. Однако Валерий, которому
надлежало  бы  перехватить  инициативу  разговора  в  свои  руки,  почему-то
молчал.  Вежливо  улыбался,  начал пить какую-то бурду, предложенную немцем,
пришлось пить и Борису, словно он ради этого ехал сюда из далекого Киева.
     - Так,  так,  -  промолвил Вассеркампф, щуря глаза, - еще день-два, еще
несколько  дней... Чистая случайность, что вы видите меня здесь за столом...
Наступает  то  время,  когда  все  мы  разъезжаемся...  Тут слишком жарко...
Человек  должен  время  от  времени  погружаться в море... Мы, немцы, отдаем
предпочтение  Адриатике... Везем туда каждое лето свои полиартриты, подагры,
одышки...  На оба берега - на итальянский и югославский. Венеция, Дубровник,
Черногория...   Монтенегро...   В   Монтенегро,   по   мнению   наших   жен,
великолепнейшие  любовники! Ночью они спускаются с гор на побережье, а утром
снова  исчезают  в  своих  загадочных горах, это просто мистика какая-то, но
наши  жены... Ха-ха! Я называю это запоздалыми возмещениями, к тому же не по
адресу.  Ибо  во  время  войны в Монтенегро, то есть в Черногории, стояли не
наши   войска,  а  итальянские,  и  эти  итальянцы  вдоволь  развлекались  с
черногорскими  девушками, поэтому соответствующие вознаграждения черногорцам
надлежало  бы  получать  именно  с  итальянских  девушек,  а не с немецких -
нетва?
     - Слушайте, - неожиданно спросил Борис, - ваши предки не из моряков?
     - Ха-ха!  -  хохотнул  Вассеркампф. - Вас сбила с толку моя фамилия! Не
обращайте  на это внимания! Мои предки - из воды, но из болотной. Померания,
слыхали?  Надо  мной  все  смеются: как это так - занимаешься делами военных
репараций,  а  свою  Померанию  возвратить не можешь, отдал ее Польше? Я вам
скажу:  с этими репарациями - сплошные недоразумения. Недавно был комический
инцидент.  Приехал  ко  мне капитан из Бремена. Да, да, настоящий капитан. У
него   дизель-электроход,   вполне   современное   судно   водоизмещением  в
четырнадцать  тысяч  тонн,  можете  себе  представить.  Ходит он в Индийский
океан  и  дальше,  в Малайю, в Японию. И вот. В Сингапуре или где-то там еще
кто-то  из  членов команды подарил капитану обезьянку. Такое милое создание.
Мы,  немцы,  любим  все  живое.  А тут - дальний путь, одиночество, капитан,
человек  уже  немолодой,  обрадовался  обезьянке.  Устроил ее в своей каюте.
Маленькая  хозяйка,  представляете?  Ну,  так...  Утром капитан идет на свой
мостик,  обезьянку оставляет в каюте, но забывает запереть дверцу сейфа, а в
сейфе   толстенная   пачка   марок.   Месячная   плата   для  всей  команды.
Представляете?  И  хотя  деньги  не  пахнут,  как  говорится,  но  обезьянка
разнюхала  эту  пачку,  схватила  ее,  а как только капитан скрипнул дверью,
возвращаясь  к себе, обезьянка шмыгнула в щель - на палубу. Капитан сразу же
обнаружил  пропажу,  поднял  тревогу,  за обезьянкой погнались, но... Хотя о
немцах  и  сказано,  что  они обезьяну выдумали, однако по ловкости обезьяна
превосходит  даже  немцев.  Так  и тут. Вылетела обезьянка на самую верхушку
мачты,  принялась  рассматривать  деньги, сдирать с них банковскую упаковку,