быстрыми, благодеяние же  должно  твориться  медленно,  чтобы  подданные
имели возможность и время оценить его с признательностью. Существует два
способа действий для достижения высшей цели:  закон  и  насилие.  Первый
способ - человеческий, второй - диких зверей.  Властители  должны  уметь
пользоваться обоими способами, на что указывали нам еще древние.
   Ахиллес и другие герои древности обучались и воспитывались  кентавром
Хироном, получеловеком-полуконем, то есть уже в  процессе  воспитания  в
них закладывались два  начала:  человеческое  и  животное,  без  которых
невозможно вообразить властелина, так же как добродушного разбойника.
   Так писал флорентийский  секретарь  Никколо  Макиавелли,  современник
Леонардо да Винчи, Микеланджело, Рафаэля, Тициана, Лютера, Томаса  Мора,
Дюрера и Томаса Мюнцера, человек, который видел коварство  и  жестокость
пап Александра Борджиа и Юлия Второго,  христианских  властителей  Карла
Пятого и Франциска Первого, султанов Селима и Сулеймана,  видел  дым  от
костров страшного Торквемады, слышал печальный  звон  цепей,  в  которые
заковывались  рабы  в  тех  самых  землях,  где  расцветало   искусство,
возводились роскошные сооружения, писались великие книги.
   Четыреста лет будут обвинять Макиавелли в цинизме, забывая о том, что
он  был  только  наблюдательным  секретарем  своего  времени  и   честно
рассказал о его цинизме потомкам.

ВИЗИРЬ

   Роксоланы. Слово, которое для Европы еще  вчера  ничего  не  значило.
Какой-то  народ,  народец,  племя?  Где-то  на  Востоке?  Затерянные   в
беспредельных степях. Когда-то  там  были  скифы,  сарматы,  киммерийцы,
аланы. Византийцы писали о тавроскифах. Потом прогремели по  всему  миру
слова "Киев" и "Русь". Но роксоланы, украинцы?
   Брошенное случайно два года назад на Бедестане  купцом  Луиджи  Грити
слово Роксолана почти забылось, исчезло вместе с маленькой золотоволосой
девочкой. Но вот она явилась миру новой султаншей, явилась  внезапно  во
власти едва ли когда-либо слыханной, и мир возжаждал узнать, кто  она  и
откуда.
   Новый венецианский баило в Стамбуле Пьетро Дзено (он  сменил  беднягу
Андреа Приули, умершего от  чумы  сразу  же  по  прибытии  в  султанскую
столицу) принадлежал к людям, которых трудно чем-либо  удивить.  Еще  от
своего отца наслышался о чудесах Персии, сам много  лет  был  провидуром
Венеции то в Дамаске, то в Александрии, то в городах Пелопоннеса,  то  в
Которе,  этом  чуде  Адриатики,   которое   своею   необычностью   могло
состязаться и с Дубровником, и с самой Венецией. За  свою  долгую  жизнь
Пьетро Дзено, казалось, насмотрелся всего, но даже  ему  не  приходилось
слыхивать, чтобы жена восточного властителя стояла у его трона во  время
торжеств или (что уж  переходило  все  границы  вероятного)  забавлялась
целую ночь на карнавале, среди неверных.
   - Кто эта  султанша?  Откуда  она?  Почему  имеет  такую  власть  над
султаном? - засыпал посол вопросами Луиджи Грити.
   Грити довольно прищурил глаз.
   - Можете доложить Совету десяти, дорогой  Дзено,  что  это  именно  я
купил ее для султана.
   - Вы? Невероятно! Как это могло быть?
   - Точнее говоря, я покупал ее не для  Сулеймана.  И  не  ее,  не  эту
девушку, а  просто  красивую  роксоланку.  Дал  задаток  одному  старому
мошеннику и велел привезти от  роксолан  что-нибудь  необычное.  Среднее
между богом и дьяволом. Потом уступил девчонку  своему  другу  Ибрагиму.
После султана это второй человек в империи.
   - Если не считать султанши.
   - Это еще увидим. Я продал эту девушку Ибрагиму, а он, не справившись
с нею, не придумал ничего лучше, как подарить ее в гарем султана.
   - И тот знает об этом?
   - Кажется, нет.
   - А если узнает?
   - Поздно! Кроме того, зачем ему узнавать?
   - Вы рассказываете невероятные вещи.
   - Разве может быть что-то  невероятное  в  этой  невероятной  стране?
Пишите побыстрее дожу, что вы первый узнали о  происхождении  загадочной
султанши, которая может в будущем иметь довольно загадочное  влияние  на
Сулеймана, и что настоящее имя ее Роксолана.
   - Роксолана? Почему Роксолана? Она же Хасеки!
   - В гареме ее зовут еще Хуррем, то есть веселящаяся. Иногда -  Рушен,
или сияющая. А Хасеки - это  титул.  Даже  янычарским  агам  дают  такое
звание.  Чтобы  показать,  что  человек  стоит  ближе  всех  к  султану,
принадлежит султану, как его собственная душа. Для  Европы  пусть  будет
Роксолана. Одно ваше донесение в Венецию - и  мир  узнает  о  еще  одной
могущественной женщине.
   - А как же с вашим правом крестного отца?
   - Уступаю его в пользу Пресветлой Республики, - засмеялся Грити. -  Я
великодушен, как все купцы, во всем, что не касается их прибыли.
   - Невозможно предвидеть все прибыли, какие можно  получить  благодаря
этой женщине, - пробормотал Дзено.
   - Добавьте: и весь возможный вред! - воскликнул Грити. -  Мы  с  вами
присутствуем при рождении величия, запомните мои  слова!  Возьмите  даже
легенды - что они вам дают? Женщина рождается из  ребра  мужского,  одна
богиня - из головы Зевса, другая - из пены морской. А какая рождалась из
рабства,  преодолевая  рабство  и  достигая  наивысших   высот   власти?
Советовал бы вам позаботиться о  проявлении  внимания  к  этой  женщине.
Правда, никто еще не знает, что  она  любит,  каким  подаркам  оказывает
предпочтение, кроме того, трудно состязаться в щедрости с Сулейманом. Вы
слышали о платье в сто тысяч дукатов?
   - Не только слышал, но видел собственными глазами это платье во время
торжественного приема в Топкапы.
   - Тогда мне уже нечего вам больше сказать.
   Неизвестно как, но слухи о непостижимом  влиянии  Хасеки-Хуррем,  или
Роксоланы,  на  султана  почти  мгновенно  распространились  в  столице.
Русский посол Иван Морозов, который привез от Великого московского князя
слова о мире и дружбе, был принят Пири Мехмед-пашой хоть и с  положенной
торжественностью, но без обещаний.
   - Все зависит от милости и воли его  величества  падишаха,  -  сказал
великий визирь.
   Но кто-то  намекнул,  что  полагалось  бы  поднести  дары  не  только
султану, но и султанше, и  Морозов  отобрал  для  Хасеки  драгоценнейших