возможные сочетания в стихотворении из 400 букв, математика пришла к цифре -
10100. Это значит, что число  возможных вариантов в стихотворении, состоящем
из 8 строк, равно фантастическому значению - единице со ста нулями!
     Математический анализ рифм, проведенный  академиком А. Н. Колмогоровым,
также весьма интересен. Если мы имеем  10  слов, найти среди "их рифму порой
чрезвычайно трудная задача. При 20 словах это тоже довольно сложный процесс,
но, имея  50 слое, рифму найти уже относительно легко. 100 слое обеспечивают
возможность подбора тройной  рифмы-  мы в  состоянии  писать сонеты. При 500
словах даже десятикратные рифмы могут подбираться относительно свободно.
     При  1000  словах  мы  можем  неограниченно пользоваться  многократными
рифмами.
     Эти математические исследования языка чрезвычайно интересны.
     К  чему  же  мы  ведем  весь  этот  разговор?  Мы  говорим о  том,  что
математика, вторгаясь  в область поэзии,  помогает нам осмысливать  сложный,
удивительный  и  прекрасный мир искусства,  помогает  поэтам  обогащать свою
сокровищницу языка,  а критикам анализировать  методы  творчества и  технику
создания поэтических произведений.
     Однако  обратимся к синтетической музыке. Здесь, в машинной композиции,
существует,  если  можно  так  выразиться,  метод  сопоставления. В  чем  он
состоит?
     На  одной машине  было предварительно обработано  37 религиозных гимнов
разного звучания. То есть в машину сумели  заложить информацию о музыкальном
содержании  произведений  принципиально одного  характера,  в данном случае-
религиозных  гимнов. После этого по методу  сопоставления  машину  заставили
самостоятельно создать ряд произведений. Машина сделала 6000 попыток, из них
было отобрано и признано возможными к  прослушиванию около 600 новых гимнов.
Но в этих произведениях машина компилировала гимны  и отдельные  музыкальные
фразы того или иного произведения. Таким образом, у электронного композитора
метод создания музыки не самостоятельный, а чисто компилятивный.
     А  ведь этим  порой  грешат кое-какие композиторы!.. Но есть  и  другой
метод.
     На  магнитной  ленте  записывались  различные  звуки:  звучание  разных
инструментов, шумы, пение птиц и т. д. Затем лента вводилась в машину вместе
с  программой,  в  соответствии с которой машина  выбирает в своей  "памяти"
звуки надлежащего тембра. Так еще в 1956 году на Международном конгрессе  по
кибернетике в  Бельгии  австрийский  инженер Земенек  демонстрировал музыку,
сочиненную подобной машиной. К  сожалению,  больше  всего  музыка напоминала
настройку инструментов оркестра перед началом концерта.
     Попытка машинизировать музыку в  буржуазном обществе, в конечном итоге,
приводит к откровенному  шарлатанству, к  погоне за  модой. Такой данью моде
явилось  создание несколько  лет  назад новой  музыкальной школы,  названной
"додекафонией". Австрийский композитор Шенберг поставил своей задачей во что
бы  то  ни  стало  отказаться  от  созвучия  тонов  и  решил  строить   свою
"додекафонию"   на   звучаниях,   неприятных   человеческому   слуху.  Автор
гарантировал, что его "произведения" ни в каком случае не  будут  иметь даже
признаков музыкальности.
     Получился  совершенно  бессмысленный  набор  звуков. Однако  он  вызвал
ликование   скучающих   музыкальных  снобов   -  они  восторженно  встретили
искусство,  уничтожающее  все  музыкальное  в   музыке.   Композитору   даже
предоставили кафедру в Брюссельской консерватории.
     И вот  по  его стопам  ринулись музыкальные  шарлатаны,  теория которых
опиралась якобы на конструирование музыки, а не на сочинение ее. Французский
композитор  Буле создал пуантилизм.  Он  решил  вместо  нотного строя ввести
арифметические элементы, гарантирующие от всякого благозвучия. Вслед за этим
появились  и  сторонники  "конкретной музыки". Она состояла  не  из звучания
музыкальных  инструментов,  а  из  шумов  на  машинах-генераторах   с  таким
расчетом, чтобы поразить  воображение  отсутствием музыкальности. Эту музыку
монтировали  из  грохота  уличного  движения  и  автомобильных  гудков.  Так
появилась модная в последнее время на западе "электронная музыка".
     Несколько лет  назад я был  на Всемирной выставке в Брюсселе и там имел
возможность посетить специальный павильон, который знакомил с произведением,
носящим название "Электронная поэма".
     Прежде  всего поражало  воображение само  здание. Внешне оно напоминало
застывшие гребни бетонных  волн, взметнувшихся в воздух. Это  были  какие-то
овеществленные пространственные математические кривые, связанные между собой
тонкими линиями бетонных перекрытий.
     Форма  зала тоже была  необычной - многогранной. Неожиданно  в зале гас
свет, и со всех сторон - с потолка и со скошенных стен - на нас  обрушивался
водопад неясных образов. То это были вспышки  света, то картины, создаваемые
с  помощью проекционного  фонаря, мелькали отрывки  кинофильмов.  И все  это
сопровождалось звучанием симфонии XX века - "Электронной поэмой".
     Трудно, почти невозможно описать характер  этой музыки. Нельзя отличить
звучание  отдельных инструментов.  То  сотня  громкоговорителей, вделанных в
потолок и стены, шипели, как змеи, то, казалось, весь мир звенит  и грохочет
у  нас  над головой. Шумы переходили в  крики,  в  рев,  в  удары  кузнечных
молотов, в звон цепей и шорохи.
     Оглушенные,  потрясенные, понимая, что  мы присутствуем не при рождении
нового вида искусства, а,  если можно  так  сказать, одурачены и  высмеяны в
присутствии  значительного количества зрителей, мы  подошли наконец к сердцу
павильона. Здесь стройными рядами стояли магнитофоны, счетно-решающие машины
и  какие-то  совсем незнакомые нам устройства.  Механики, которые следили за
автоматическим  проведением  кибернетического  сеанса,  совершенно  серьезно
разъясняли нам:
     -  Здание  для  "Электронной   поэмы"   строил  знаменитый  французский
архитектор Корбюзье. Модный поэт  и известный  композитор отбирали звуки для
"Поэмы".
     - Каким же образом это делалось? Ведь звуки "Поэмы" совершенно непохожи
ни на какие естественные звучания?
     -  Да и не  могут  быть похожи,-  согласились механики.- Для того чтобы
собрать  все эти  звуки,-  пояснили  нам,-  во все концы  земли  разъехались
специальные группы. Они  записывали шумы нью-йоркской биржи, грохот прибоя у
мыса Горн, крики верблюдов на скачках в Аравии, рев современной механической
кузницы.  Когда был создан достаточный фонд  записей, все эти сокровища были
привезены в абсолютно тихую комнату, обитую синтетическим звуконепроницаемым
материалом. И  здесь,- вдохновенно продолжал  оператор,-  из тысячи и тысячи
звуков были отобраны самые необычные, самые резкие.
     Но с их записями поступили тоже своеобразно. Если звучание было низкого
тембра, пленку  с  записью  прокручивали на магнитофоне с ускорением, и звук
становился  высоким  и  звенящим. Так  же поступали и со звучаниями  высоких
тонов, изменяя их естественный тембр замедлением. Затем из кусков  ленты, на