локтей. (Кат - палач.)
     Купчина, лязгая зубами,  взбежал на крыльцо,  обхватил Багрея  за
ноги, принялся лобзать со слезами.
     - Пощади, батюшка!
     А из-под личины негромко и ласково:
     - Никак,  обидели тебя  мои  ребятушки.  Обоз  пограбили,  деньги
отняли. Ой, негоже.
     Купчина мел бородой крыльцо.
     - Да господь с ними,  с деньгами-то. Не велика обида, батюшка, не
то терпели. Был бы тебе прибыток, родимый.
     - Праведные  слова,  борода.  Прибыток  карман не тянет!  - гулко
захохотал Багрей,  а затем ухватил купца за ворот  рубахи,  поднял  на
ноги. - Чьих будешь?
     - Князя Телятевского,  батюшка.  Торговый сиделец Прошка  Михеев.
Снарядил  меня  Ондрей  Ондреич  за  хлебом.  А  ныне  в цареву Москву
возвращаюсь.  Ждет меня князь. (Сиделец - приказчик, продавец в лавке,
за стойкой в кабаке.)
     - Долго будет ждать.
     Пнул Прошку в живот;  тот скатился с крыльца, ломаясь в пояснице,
заскулил:
     - Помилуй, батюшка. Нет за мной вины. Христом богом прошу!
     - Никак,  жить хочешь,  Прошка?  Глянь на него,  ребятушки. Рожей
землю роет.
     И вновь  захохотал.  Вместе с ним загоготали и ватажники.  Багрей
ступил к Авдоньке.
     - Велика ли мошна была при Прошке?
     - Десять рублев, атаман. А те, что Ермила нашел... (На один рубль
в XVI веке можно было купить лошадь.)
     - Погодь, спрячь язык... Так ли, Прошка?
     - Навет,  батюшка.  В мошне моей пятнадцать рублев да  полтина  с
гривенкой,  - истово перекрестился Прошка.  - Вот, как перед господом,
сызмальства не врал. Нет на мне греха.
     - Буде. В клеть сидельца.
     Прошку потащили в волчью клеть, Авдонька же бухнулся на колени.
     - Прости, атаман, бес попутал.
     Багрей повернулся к ватажникам,
     - Артелью живем, ребятушки?
     - Артелью, атаман.
     - Казну поровну?
     - Поровну, атаман.
     - А как с этим, ребятушки? Пущай и дале блудит?
     - Нельзя, атаман. Отсечь ему руку.
     - Воистину, ребятушки. Подавай топор, Ермила.
     Авдонька метнулся было к лесу,  но его цепко ухватили ватажники и
поволокли к широченному пню подле атамановой избы.  Авдонька упирался,
рвался из рук,  брыкал ногами.  Багрей терпеливо ждал, глыбой нависнув
над плахой.
     - Левую... левую, черти! - обессилев, прохрипел Авдонька.
     - А  правую опять в артельную казну?  Хитер,  бестия,  - прогудел
Багрей и,  взмахнув топором, отсек по локоть Авдонькину руку. Ватажник
заорал,  лицо его побелело; люто глянул на атамана и, корчась от боли,
кровеня порты и рубаху, побрел, спотыкаясь, в подклет.
     Багрей, поблескивая топором, шагнул к боярскому сыну.
     - А ныне твой черед, молодец.
     Из волчьей клети донесся жуткий, отчаянный вопль Прошки.

ГЛАВА 2
                          НА ДВОРЕ ПОСТОЯЛОМ

     Голубая повязь сползла к румяной щеке, тугая пшеничная коса легла
на высокую грудь.
     Евстигней застыл подле лавки,  смотрел на спящую девку  долго,  с
прищуром.
     "Добра Варька, ох, добра".
     За бревенчатой   стеной  вдруг  что-то  загромыхало,  послышались
голоса.
     Глянул в оконце.  Во двор въехала подвода с тремя мужиками.  Один
из них, чернобородый, осанистый, в драной сермяге, окликнул:
     - Эгей, хозяин!
     Евстигней снял с колка кафтан,  не спеша облачился.  Спускаясь по
темной лесенке, бурчал:
     - Притащились, нищеброды, голь перекатная.
     Вышел на крыльцо смурый.
     - Дозволь заночевать, хозяин.
     Евстигней зорко глянул на мужиков.  Народ пришлый,  неведомый,  а
время лихое,  неспокойное,  повсюду беглый люд  да  воровские  людишки
шастают.  Вот  и эти - рожи разбойные - один бог ведает,  что у них на
уме.
     - Без подорожной не впущу. Ступайте с богом.
     - Не гони, хозяин. Есть и подорожная.
     Чернобородый сунул  руку за пазуху,  вытянул грамотку.  Евстигней
шагнул ближе, недоверчиво глянул на печать.
     - Без  обману,  хозяин.  В  приказе  писана.  Людишки  мы Василия
Шуйского. Из Москвы в Ярославль направляемся. Да тут все сказано, чти.
(Приказ   -  учреждение,  ведавшее  отдельной  отраслью  управления  в
Московском государстве XVI-XVII  вв.  (Посольский  приказ,  Поместный,
Разбойный и т. д.))
     Евстигней в грамоте не горазд; повернулся к подклету, крикнул:
     - Гаврила!
     Из подклета вывалился коренастый мужик в пеньковых лаптях на босу
ногу.  В  правой  руке - рогатина,  за кушаком - пистоль в два ствола.
Сивая борода клином, лицо сонное, опухшее.
     - Чти, Гаврила.
     Гаврила широко зевнул,  перекрестил рот.  Читал долго,  нараспев,
водя пальцем по неровным кудрявым строчкам.
     "Ишь ты, не соврали мужики", - крутнул головой Евстигней и вернул
чернобородому грамотку.
     - Ты, что ль, Федотка Сажин?
     - Я,  хозяин.  Да ты не гляди волком.  Пути-дороги дальние, вот и
поободрались.  Людишки мы смирные, не помешаем. Ты нас покорми да овса