- Да что твой кафтан?  Тьфу! - все больше распалялся Федотка. - А
вы че рты разинули? Запрягайте коня!
     Мужики кинулись во двор, а Федотка суетливо, не попадая в рукава,
начал облачаться в сермягу.
     - Куды ватага сошла?
     - К лесу, милок, по дороге. Аль догонять будешь?
     - Буду, хозяин! До губного старосты дойду. Оружных людей снаряжу,
никуды не денутся. Догоню татей!
     - Даст ли оружных староста? Ныне всюду разбой.
     - Даст! Человек я государев. Федот Назарыч Сажин - купец гостиной
сотни. Даст!

ГЛАВА 5
                                ВАСЮТА

     Ночь. Лес гудит,  сыплет дождем и хвоей;  колючие  лапы  и  сучья
цепляются, рвут рубаху. Босые ноги разбиты в кровь.
     Шли долго. Но вот мужик остановился и молвил, переведя дух:
     - Теперь не сыщут. Далече забрались... Жив ли, паря?
     Иванка устало привалился к  ели;  его  знобило,  в  глазах  плыли
огненные круги. Мужик снял зипун, накинул Болотникову на плечи. Иванка
слабо отмахнулся.
     - Не надо. Зазябнешь.
     - Одевай,  знай.  Худо тебе,  паря.  Сколь в воде  простоял,  вот
лихоманка и крутит. А ты потерпи, сейчас костер запалю, согреешься.
     Мужик нырнул в чащу.  Его долго не было,  но вот  он  появился  с
охапкой валежника; опустился на землю, достал огниво.
     Когда костер разорвал тьму,  Иванка впервые увидел его лицо.  Оно
было  молодо и румяно,  с небольшой курчавой русой бородкой и веселыми
глазами.  Одет парень в синюю рубаху и холщовые порты,  заправленные в
сапоги, на голове - суконный колпак.
     - Как звать, друже?
     - Васютой.   Васюта  Шестак  я,  из  патриаршего  села  Угожи,  -
словоохотливо промолвил парень.
     - Это от вас на Москву рыбу возят?
     - Ишь ты,  - улыбнулся Васюта.  - Наслышан?  От нас,  от нас.  На
озере Неро село-то. Самого патриарха и государя рыбой тешим... Да ты к
огню ближе, кали пятки. Тебе сугреву надо.
     Васюта поднял с земли котомку,  развязал и протянул Иванке добрый
кус сушеного мяса и ломоть хлеба.
     - На, пожуй.
     Иванка был голоден: два дня ничего не ел. Вытянул ноги к костру и
принялся  за  горбушку.  А  Васюта  вновь  нырнул во тьму и вернулся с
пучком ивняка.
     - Наломал-таки. Тут речушка недалече. Лапти тебе сплету.
     Подкинул валежнику.  Болотникова  обдало  клубами  дыма;  но  вот
лапник затрещал,  пламя взметнулось ввысь,  посыпались искры,  и едкое
облако пропало, растворилось.
     - Ходишь за мной. Из ямы вызволил...
     - Из ямы-то?  Поглянулся ты мне,  вот и вызволил,  -  простодушно
ответил Васюта. - Дай-ка ступни прикину.
     Болотников смотрел на его ловкие сноровистые руки,  и на душе его
потеплело: "Кажись, добрый парень. Но зачем к Мамону пристал?"
     - Сам сплету, - придвинулся он к Васюте.
     - Сам? Ишь ты... Ужель приходилось?
     - Мыслишь, сын боярский? - усмехнулся Иванка.
     - А разве нет? Одежа на тебе была господская, вот и подумал.
     - Сохарь я, сын крестьянский. А кличут Иванкой.
     - Вот  и  ладно,  - повеселел Васюта.  - Теперь и вовсе нам будет
повадней,  - однако ивняк оставил у  себя.  -  Квелый  ты  еще,  лежи.
Лихоманку разом не выгонишь.
     Дождь утихал,  а вскоре иссяк, и лишь один ветер все еще гулял по
темным вершинам.
     Васюта споро  плел  лапти   и   чуть   слышно   напевал.   Иванка
прислушался, но протяжные, грустные слова песни вязли в шуме костра.
     - О чем ты?
     - О чем?  - глаза Васюты стали задумчивыми. - Мать, бывало, пела.
Сестрицу ее ордынцы в полон свели. Послушай.
     Васюта пел,   а   Иванке   вдруг  вспомнилась  Василиса:  добрая,
ласковая, синеокая. Где она, что с ней, спрятал ли ее бортник Матвей?
     Василиса!.. Родная, желанная. Вот в таком же летнем сосновом бору
она когда-то голубила его,  крепко целовала, жарко шептала: "Иванушка,
милый... Как я ждала тебя".
     "Теперь будем  вместе,  Василиса.  Завтра  заберу  тебя  в  село.
Свадьбу сыграем".
     Ликовал, полнился счастьем,  благодарил  судьбу,  подарившую  ему
суженую.  В  Богородское  возвращался  веселый  и радостный.  А в селе
поджидала беда...
     Васюта кончил петь, помолчал, посмотрел на небо.
     - Звезды проглянулись,  погодью  конец.  Утро  с  солнцем  будет,
благодать, - молвил он бодро, стягивая задник лаптя.
     - Как к Багрею угодил? На татя ты не схож.
     - Э-э,  тут  долгий сказ.  Знать,  так богу было угодно.  Но коль
пытаешь,  поведаю.  Чего мне тебя таиться?  Чую,  нам с тобой, Иванка,
одно   сопутье   торить.  А  ты  лежи,  глядишь,  и  соснешь  под  мою
бывальщину...

     Мужики на челнах раскидывали невод,  а парни на берегу озоровали:
кидали свайку, боролись. Но тут послышался зычный возглас:
     - Невод тяни-и-и!
     Парни кинулись к озеру,  ухватились за аркан. Когда вынимали рыбу
из мотни, на берегу появился церковный звонарь. Он подошел к Васюте.
     - Старцы кличут.
     - Пошто?
     - О том не ведаю. Идем, парень.
     Старцы дожидались в избе  тиуна;  сидели  на  лавках  -  дряхлые,
согбенные, белоголовые. Васюта поясно поклонился.
     - Звали, отцы?
     Один из  старцев,  самый  древний,  с белой,  как снег,  бородой,
опершись на посох, молвил: