превосходно.   Слушая  Ребрикова  в  небольшой  партии   Кенигама,
мысленно представляешь его то Маркизом де Корневиль, то Баринкаем,
то Назаром Думой.
   В  лице Ребрикова оперетта нашла талантливого артиста на амплуа
героя, которое является наиболее дефицитным в театрах этого жанра.
   
   Владислав Иванович Пьявко
   «Юность» (№ 3, 1967).
   
   Середины быть не может
   Меня  приняли  [в ГИТИС. – Прим. редактора] вовсе  не  с  целью
сделать  певцом. И на вступительных экзаменах, да и потом,  уже  в
процессе занятий, больше
   времени уделялось актерскому мастерству, танцу.
   Диапазон  моего  голоса  в  ту пору  был  невелик.  Зато  я   с
увлечением  играл  Арбенина в «Маскараде»,  Рогожина  в  «Идиоте»…
Тогда в звании драматического актера для меня было заложено все! Я
был  на  седьмом  небе, когда наш руководитель  Б.  А.  Покровский
сказал:  «Вы  можете стать актером!» А как же с  пением?  «Научите
хоть  петухом  его петь, научите!..» – просил Борис  Александрович
педагога,  занимавшегося  моим  голосом.  В  то  время  мой  голос
удостаивался примерно таких отзывов: «Гнусный тембр! Слушается  не
без  содрогания!»  И, что было еще хуже, я не раз  слышал  в  свой
адрес:  «Его  надо  исключить!» Дело в том,  что  конституция  моя
необычная:  легкие огромные, глотка басовая, связки баритональные,
а   небо  твердое  –  высокое  теноровое.  Поработай-ка  с   таким
аппаратом!  Я мирился со своим положением гадкого утенка, хотя все
больше  ощущал  потребность не только  играть,  но  и  петь!   Под
постоянной угрозой исключения я дотянул до второго года пребывания
в ГИТИСе. И тут попал в руки большого знатока вокала преподавателя
С.  Я.  Ребрикова. Я не удивился, прочитав аттестацию, данную  мне
новым учителем: «Природа голоса не установлена, так как фактически
певческого  голоса  нет». Я подумал: «Лишь  бы  не  исключили!»  И
внимательно  стал  прислушиваться к советам Сергея  Яковлевича.  А
советов на меня посыпалось великое множество. Часами, например,  я
должен  был  выпевать  бесконечное «а-а-а»,  получавшееся  у  меня
поначалу  как  «э-э-э»,  и, казалось,  ничего  у  меня  вообще  не
получится… Сергей Яковлевич меня отстоял. Он заверил кафедру,  что
голос  у  меня  есть и я должен запеть, и чуть ли  не  дал  в  том
расписку. Сергей Яковлевич верил в меня, и я работал как вол: пел,
oek, пел…
   
   Александр Соломонович Клейн,
   Александр Александрович Попов
   Из  книги  «Покаяние:  Коми  республиканский  мартиролог  жертв
массовых политических репрессий».
   
   Заполярная драма (в сокращении)
   Театры  в  лагерях Коми АССР стали организовывать с 1943  года,
после   победы  в  Сталинградской  битве.  Тогда  открылся   самый
известный  театр  в  Республике Коми  –  Воркутинский  музыкально-
драматический.   Начальником  назначили   инженера-полковника   М.
Мальцева  –  давнего  работника  системы  НКВД,  волевого,   порой
беспощадного и… большого любителя театра.
   Мальцев  смотрел  на  театр, как на  свое  детище.  Оркестранты
получили  пропуска,  по  которым  могли  ходить  на  репетиции   и
спектакли,  а  затем  обратно  в зону по  определенному  маршруту.
Пропуска   имели  и  заключенные-актеры.  Они  жили   в   зоне   и
подвергались всем униже­ниям, что и остальные, страдавшие,  помимо
произвола охраны и надзирателей, от разгула блатных…
   Строительство  нового  здания вели каторжники  в  три  смены...
Театр получился небольшой, на 432 места, но уютный, и в нем всегда
было  тепло. Воркутяне с большой охотой его посещали, и  у  театра
даже появилось прозвище: «Жемчужина Заполярья».
   Вспоминает   артистка  Московского  театра   сатиры   Валентина
Токарская:  «В  46-м году меня отправили из Лубянки  в  лагерь  на
Печоре...  Ехали в страшном вагоне со сплошными нарами. В  уборную
не  пускали.  Есть давали одну селедку. Доехали  до  Вологды...  А
вскоре  пришла  заявка из Воркутинского театра. Для  нас  он  стал
шансом  выжить, не погибнуть среди миллионов умиравших от лагерных
работ».
   Росту  авторитета и популярности театра способствовал приход  в
труппу   новых   заключенных-артистов   –   Токарской,   Холодова,
Добржанской, Ребрикова, Ищенко.
   В    сентябре    1948    года   художественным    руководителем
Воркутинского  музыкально-драматического театра назначен  народный
артист  Коми АССР Н. И. Быков. Уже в тот же год он удачно поставил
«Риголетто», где заглавную партию исполняли прекрасные баритоны Т.
Рутковский, С. Ребриков, И. Каменский...
   Ужесточение  режима  приводит к тому, что  в  1949  году  театр
лишается  ряда  артистов:  за проволоку загоняют  Бориса  Бариева,
Игоря  Каменского,  Сергея Ребрикова. Кончают жизнь  самоубийством
концертмейстер  А.  Стояно,  один из ведущих  актеров  К.  Иванов.
Недолго  прожив  после  освобождения, умирает  Теодор  Рутковский,
ведущий  баритон  театра.  Сокращены  составы  балетной  труппы  и
оркестра. Из заключенных в театре остаются единицы. Однако  смерть
Сталина внесла коррективы в положение осужденных. В конце 1954-го,
начале  1955 года многие освободившиеся из заключения  артисты,  в
том  числе  С.  Ребриков, вошли в труппу театра.  Тогда  же  стали
уезжать  из  Воркуты  любимцы публики – Фаина  Костина,  Валентина
Токарская,  Рафаил  Холодов. Чуть позже к  ним  присоединились  Б.
Харламов,  Б.  Туганов, А. Рейзвих, Б. Дейнека,  С.  Ребриков,  В.
Ищенко...
   
   Константин Олегович Попов
   Избранные  места  из  записей, сделанных в  период  обучения  у
Сергея Яковлевича Ребрикова.
   
   Как одушевлять ноты…
   02.04.97