– А что там?
   –  «Музыкальное приношение» Ирине (Архиповой). Будут петь  наши
и итальянец, баритон.
   –  Нет.  Я  уже  дал согласие одной семье. 26-го  иду  на  день
рождения.
   – Жаль. Ну, пока!
   –  Пока,  –  сказал  Сережа и положил трубку.  Через  некоторое
время раздается звонок.
   – Сын мой, а Людка петь будет?
   – Будет, и много.
   – Завтра позвоню.
   Людкой  он  звал мою старшую дочку Людмилу Магомедову,  которая
вокально выросла на его глазах и за которую дядя Сережа меня часто
хвалил. Он высоко ценил природные вокальные и артистические данные
Людмилы, ее неимоверную работоспособность и целеустремленность.
   –  Семимильными  шагами шагает девка, –  любил  он  говаривать,
побывав на очередном ее концерте, – будет толк!
   На следующее утро, ни свет ни заря, часов в 10 дед звонит мне.
   –  Сын  мой, все спишь? День рождения я отменил. Иду на  Людку.
Закажи  мне  два  места.  Мы  пойдем с  Валькой.  «Валька»  –  это
Валентина Легкова, инженер метрополитена, занималась пением у дяди
Сережи в свое удовольствие.
   Вообще  колоритная была фигура дядя Сережа,  мой  педагог.  Все
эти  «Вальки», «Владьки», «Людки», «Ваньки» сыпались из него,  как
из рога изобилия, но никогда никто на это не обижался.
   26  января  примерно  в  11  часов утра  я  набираю  его  номер
телефона и слышу в трубку раздраженное:
   – Да?!
   – Дядя Сережа, ну, ты идешь сегодня в БЗК?
   –  Ты  мне  дашь  спокойно выспаться? Я же  вчера  сказал,  что
пойду. Мы с Валькой уже договорились, где встречаемся. До вечера.
   Это  были  последние слова, которые я слышал от моего  любимого
Сережи. Вечером в антракте я заметил, что Валентина одна.
   – Где Сережа?
   – Не знаю. Мы с ним не встретились.
   – Звони ему. Или лучше езжай к нему. Что-то случилось.
   Вечер  «Музыкальное  приношение» прошел прекрасно.  Люда,  Олег
Кулько и Мауро Аугустини были в ударе и пели блестяще, а на сердце
у   меня  было  неспокойно.  Где-то  часа  в  три  ночи  позвонила
Валентина.
   –  Владик,  с  дядей Сережей плохо. Мы с Костей и  милиционером
взломали дверь и нашли его на тахте.
   – Он спал?
   –  Нет.  Лежал  на боку полуодетый и тяжело дышал.  Мы  вызвали
«скорую».  Врачи  констатировали  обширный  инсульт  и  увезли   в
больницу. Завтра мы с тобой должны туда поехать.
   – Ты говоришь «полуодетый на боку», а почему?
   –  Он, видимо, уже собирался на концерт, надел рубашку и штаны.
В  этот момент и случился удар. Мы договорились встретиться с  ним
на  одной  станции без пятнадцати шесть. Езды ему до этой  станции
час. Значит, все случилось где-то около пяти...
   Не  приходя  в  сознание, 28 января 2000 года Сергей  Яковлевич
скончался.  Вот  и  не  стало  моего  дорогого  Сережи  Ребрикова,
человека,  который  сыграл главную роль  в  моем  становлении  как
певца. Я бесконечно благодарен судьбе, что она в начале моего пути
дала мне в спутники именно его...
   «А остальное все гениально…»
   …1956  год.  После  одиннадцати  лет,  проведенных  в  жестоких
северных  концлагерях, на воркутинских угольных шахтах,  в  Москве
появился  коренастый, сильный человек, дельтовидные  шейные  мышцы
jnrnpncn  начинались  у  основания  черепа  правильной   формы   и
заканчивались  в  сочленениях плеч. Он всем своим видом  напоминал
скорее  спортсмена-борца, нежели певца. Но это был певец.  Баритон
лет  пятидесяти, которого не сломили ни лагеря, ни шахты  Воркуты.
Он  пришел  в  Филармонию на прослушивание и  спел  своим  могучим
голосом:
   –   По   военной   дороге  шел  в  борьбе  и   тревоге   боевой
восемнадцатый  год, были сборы недолги, – от  Кубани  и  Волги  мы
коней поднимали в поход...
   Его  упругий,  объемный и красивый голос заполнил огромный  зал
им. П. И. Чайковского и звучал насыщенно, без тени напряжения.
   – Да это же Сережа! – сказал восторженно кто-то из комиссии.
   – Какой Сережа?
   –  Да  Ребриков  Сергей,  что в сорок  четвертом  с  белорусами
приезжал в Москву. Он прекрасно тогда показался и получил  хорошие
рецензии.
   Так  случай помог Ребрикову, бывшему музыкальному деятелю (было
до    войны   такое   звание),   бывшему   «врагу   народа»,    но
реабилитированному, получить возможность выступать «на разовых» от
филармонии, а иногда и петь сольные концерты.
   Детство,  отрочество и юность Сережи Ребрикова попали на  лихие
годы революции и Гражданской войны. Он прошел суровую школу жизни.
Сын     новочеркасского    казака,    рано    лишившись    матери,
одиннадцатилетним  мальчишкой  попал  в  мясорубку   революционных
передряг,  невольно стал беспризорником, шесть лет  его  мотало  в
ящиках под вагонами по рушившейся Российской империи. Он испытал и
холод,  и  голод,  и  трагедию. У него  на  глазах  убили  младшую
сестренку.  Было от чего ожесточиться и окончательно скатиться  на
дно. Но было что-то и свыше, что вело его по жизни, придавало  ему
силы, тянуло неведомо куда и выручало в лихолетье и у белых,  и  у
красных. И это что-то был его голос. Он-то и вывел его на истинный
путь  певца, чему, видимо, и был предназначен на этой земле Сергей
Яковлевич  Ребриков.  Где-то в середине 20-х  годов,  ближе  к  их
завершению, случилось то, что и должно было случиться:  его  вдруг
услышала   судьба   и   послала  ему  благодарного   слушателя   –
красноармейцев. Как обычно, он пел свой любимый романс:
   – Мне снился сон вчера, что ты меня ласкала.
   Но горько плакал я. Я так страдал...
   Ведь это только сон, мучительный и страстный...
   Последние  строчки  Сережа Ребриков спел с  таким  отчаянием  и