тем, что они усматривали существенную разницу между "природными ресурсами"
и "капиталом". Земля (и природные ресурсы в целом) воспринималась как
данная Богом всем людям, не для того, чтобы ею владели лишь избранные,
тогда как орудия труда являются делом рук человеческих и могут на законном
основании переходить от одного к другому. Надо сказать, что во многих
примитивных обществах земля могла передаваться только вместе с каким-либо
очень личным предметом, как будто таким образом ей передавались свойства
личной собственности, хотя по своей природе она таковой не считалась.
[Так, у древних веддахов владение земельной собственностью было
представлено кремнем и огнивом, зубом или камнем, которые символизировали
определенную личную собственность. Подобные отношения мы находим и в
других примитивных обществах.]
Итак, можно сказать, что аграрный эгалитаризм воплощает два принципа: 1)
природные ресурсы не должны монополизироваться и 2) вознаграждение
является справедливым только в том случае, если капитал изначально
распределен поровну. В современном мире эти принципы не утратили своего
значения. Первый совсем недавно был извлечен на свет Муссолини, когда он
заявил о праве более бедных наций на равную долю мирового запаса природных
ресурсов. Эта идея была подхвачена пропагандой и получила широкую
поддержку, что говорит о том, что она глубоко укоренена в сознании масс.
Более того, представление, что путь к социальной справедливости лежит
через перераспределение капитала, является главной составляющей всех
реформаторских схем, основанных на коллективистской программе. Они
стремятся применить к современным обществам принципы аграрных реформаторов
-- это то, за что выступает Честертон. Секрет практического достижения
такого равенства пока не найден, но многочисленные попытки ["Демократия,
владеющая собственностью"] свидетельствуют о том, что старая идея жива. Ее
привлекательность, видимо, никогда не померкнет.
Социализм как Город Братской Любви
Общий смысл идей аграрных реформаторов можно выразить словами --
"справедливое вознаграждение". Социализм же ставит более высокую цель, чем
достижение простой справедливости. Он стремится установить новый порядок,
основанный на братской любви. Социализм протестует не столько против
несправедливости, вызванной непропорциональным распределением благ, и
того, что вознаграждение не пропорционально трудовым затратам, социализм
-- это эмоциональный протест/против общественных антагонизмов, против
уродливых взаимоотношений людей.
Теоретически, конечно, возможно минимизировать эти антагонизмы, сократив
до минимума столкновения людских интересов. Так, решение, предлагаемое
аграрными реформаторами, состоит в экономической независимости каждого
владельца земли на его строго ограниченном участке, равном участку соседа.
Но это невозможно осуществить в современном обществе, где интересы всех
его членов тесно переплетены. Разрубить этот гордиев узел -- значит
вернуться к менее цивилизованному общественному строю. Но есть и другое
решение -- новое мировоззрение, позволяющее радостно воспринимать эту
взаимозависимость. Экономический прогресс и разделение труда приводят к
тому, что люди вынуждены служить друг другу во все возрастающем масштабе,
и должны делать это "в обновлении духа" [Послание к римлянам 7:6], не так,
как это делал "старый" человек, скупо соизмерявший объем своих услуг
обществу с размерами получаемого вознаграждения, но как "новый" человек,
находящий удовлетворение в благополучии ближнего своего.
Эта концепция хорошо известна: это учение о законе и благодати апостола
Павла, трансформированное Руссо. Руссо считал, что социальный прогресс
усиливает антагонизмы:
он будит в человеке стремления, и, когда человек оказывается в слишком
тесной близости со своими товарищами, его любовь к себе превращается в
злость на окружающих, так как он обнаруживает, что те либо недостаточно
ему служат, либо препятствуют достижению его целей. Руссо предлагает свое
решение этой проблемы, которое, по его мнению, должно быть использовано
только как профилактическое, но не как лечебное средство в борьбе с
общественными недугами. [См. "Essai sur la Politique de Rousseau" в
предисловии к изданию "Du Contrat Social" (Geneva, 1946).] Оно состоит в
том, чтобы человек перенес любовь с самого себя на окружающий его мир. Это
-- центральная идея социалистической доктрины. Именно из учения Руссо
социализм черпает веру в то, что общественные антагонизмы вызываются
"объективными обстоятельствами" и что устранение этих обстоятельств
приведет к устранению конфликтов. И социализм считает, что частная
собственность является основным "обстоятельством", порождающим эти
антагонизмы. Сначала порождается основной антагонизм между имущими и
неимущими, а затем начинается борьба внутри класса собственников.
Как преодолеть антагонизм между социалистическими целями и
социалистическими средствами
Таким образом, социалистическое решение проблемы состоит в разрушении
частной собственности как таковой. Это должно уничтожить различия в
положении людей и тем самым избавить общество от напряженности.
Пролетариат, приобретя дух солидарности в борьбе с частной собственностью,
одержав победу, включит в свои ряды остальных членов общества,
пролетаризировавшихся в ходе этой борьбы. Социальные антагонизмы будут
таким образом уничтожены, отпадет необходимость в существовании
государственного аппарата подавления, который был вызван к жизни
антагонизмами и должен был поддерживать гражданский мир в атмосфере
всеобщей борьбы. Со временем этот аппарат подавления должен будет отмереть
сам по себе.
Тезис об отмирании государства -- один из фундаментальных в
социалистическом учении, потому что основной целью социализма является
ликвидация антагонизмов. Но этот тезис довольно основательно потрепали в
политических дискуссиях. Некоторые проницательные критики социализма очень
точно выбрали именно отмирание государства в качестве критерия успехов
социализма, тем самым, вызывая досаду своих оппонентов. В пылу сражения
упустили из виду тот факт, что государство должно отмереть как инструмент
подавления и полицейских мер. И справедливости ради надо сказать, что факт
расширения функций государства не доказывает неудачи социализма, а
свидетельствует о сохранении и, более того, усилении его полицейских
функций. Однако мы слишком хорошо знаем, что полицейские меры достигли
своего максимального развития там, где произошло полное уничтожение
частной собственности -- этот очевидный факт опровергает социалистическое
учение.
Совершенно ясно, что ликвидация частной собственности не покончила с
антагонизмами и не привела к возникновению духа солидарности, что
позволило бы обществу отказаться от полицейских мер. Так же ясно и то, что