исчисления удовлетворенности. Если раньше 2 тыс. гиней тратились двумя
тысячами покупателей на приобретение философского или исторического
исследования, а теперь 42 тысячи покупателей тратят эти деньги на книги
ценой в один шиллинг, то вполне возможно, что суммарная удовлетворенность
возрастает. Таким образом, получается, что общество от этого выигрывает,
если рассматривать общество как совокупность независимых потребителей. При
исчислении суммарной удовлетворенности индивидов не учитываются потери от
невостребованного обществом научного исследования, что, кстати, выявляет
крайне индивидуалистический характер позиции, которую обычно называют
социалистической.
Но, даже вопреки логике своих рассуждений, самые ярые сторонники
перераспределения доходов негативно относятся к сопутствующим культурным
потерям. И они предлагают, на их взгляд, разумный выход. Действительно,
люди не смогут создавать свои личные библиотеки, но будут общественные
библиотеки, даже больше и лучше, чем теперь. Действительно, издание книг
не будет поддерживаться читательским спросом, но автор сможет получать
помощь от государства и т.д. Все сторонники политики радикального
перераспределения дополняют эти меры самой щедрой государственной
поддержкой всего здания культуры.
Это требует двух комментариев. Вначале рассмотрим способы компенсации, а
затем их значение.
Чем выше уровень перераспределения, тем больше власти у государства
Мы уже отмечали, что из-за сокращения объемов инвестируемого капитала
вследствие перераспределения доходов государство должно удерживать из
перераспределяемых сумм те же или почти те же средства, что раньше, при
существовании высоких доходов, направлялись на инвестиции. Из этого
логически следовало, что государство будет само заниматься инвестициями,
принимая на себя большую ответственность и большую власть.
Теперь мы увидели, что, лишив индивидов возможности материально
поддерживать сферу культуры в результате сокращения их доходов,
государство берет на себя еще одну ответственную функцию и еще большую
власть.
Из этого следует, что государство финансирует, а значит и определяет,
капиталовложения, и что оно финансирует культурную деятельность, а,
следовательно, и определяет, какие направления культуры поддерживать.
Поскольку больше нет частных покупателей книг, картин или других
произведений культуры, государство должно поддерживать литературу и
искусство либо как покупатель, либо путем предоставления субсидий авторам,
либо и тем и другим способом.
Это не может не вызывать беспокойства. О том, как быстро возрастет власть
государства в результате политики перераспределения, можно судить уже по
той огромной власти, которую оно имеет сегодня в результате лишь
частичного перераспределения.
Ценности и удовлетворенность
Знаменателен тот факт, что сторонники перераспределения хотят при помощи
государственных средств остановить вырождение высших форм деятельности, к
которому привело бы перераспределение, пущенное на самотек. Они хотят
предотвратить потерю ценностей. Есть ли в этом смысл? При обосновании
необходимости перераспределения утверждалось, что должен быть достигнут
максимум личной и общей удовлетворенности. Для простоты доказательства
было принято, что максимальная сумма личных удовлетворенностей достигается
при равенстве доходов. И если это равенство доходов является наилучшим,
то, следовательно, и цены, которые устанавливают на рынке покупатели, и
соответствующее этой ситуации размещение ресурсов тоже, по логике вещей,
должны быть самыми лучшими и наиболее желательными. Но разве тогда не
противоречит всей линии доказательств требование продолжать производство
товаров, не пользующихся теперь спросом?
Согласно нашим предпосылкам, благодаря процессу перераспределения мы
достигли уровня максимального благосостояния, при котором максимизирована
сумма личных удовлетворенностей. Не противоречит ли логике наше стремление
уйти от этого состояния?
Бесспорно, когда достигнуто распределение доходов, при котором
декларируется максимизация суммы индивидуальных удовлетворенностей, мы
должны позволить этому новому распределению изменить размещение ресурсов и
производительную деятельность, т. к. в противном случае это
перераспределение доходов потеряло бы всякий смысл. А когда ресурсы
перераспределяются, мы не должны изменять их новое размещение, чтобы тем
самым не уменьшить суммарную удовлетворенность. Таким образом,
вмешательство государства в те сферы культуры, которые не в состоянии
найти покупателя, является явной непоследовательностью. Те, кто настаивает
на такой государственной поддержке перераспределения, фактически отрицают,
что максимизация суммарной удовлетворенности приводит к идеальному
размещению ресурсов и видов деятельности.
Совершенно очевидно, что, отрицая это, они тем самым разрушают весь
процесс доказательства необходимости перераспределения. Если мы считаем
необходимым поддерживать художника, хотя знаем, что, отдай мы эти средства
людям, они нашли бы им собственное применение и повысили бы свой уровень
удовлетворенности, то тогда мы теряем всякое право требовать, чтобы доход
Джеймса был отдан людям, потому что это повысит их удовлетворенность. И
как знать, может быть, Джеймс сам поддерживает художника. [Можно
возразить, что богатая семья Джеймсов использовала большую часть своих
доходов для менее похвальных целей, и сказать, что власти, изымая доходы
Джеймсов, сделают для развития культуры больше, чем делали богатые. Для
этого есть основания (сравним то, что делали правители для развития
искусства от эпохи Возрождения до XVIII века с тем, что предлагали богатые
буржуа в XVIII столетии), но следует отметить, что в настоящий момент мы
обсуждаем перераспределение власти от индивидуумов к государству, а не
перераспределение от богатых к бедным. Обладает или нет государство
большей квалификацией для того, чтобы поддерживать развитие искусства, по
сравнению с богатыми людьми (а здесь очень многое зависит от характера
правительства и природы богатых классов), если основанием для изъятия
доходов богатых является намерение государства максимизировать
удовлетворенности потребителей, ему не дано право направлять эти средства
на другие цели, уходя таким образом от цели максимизации всеобщей
удовлетворенности.]
Мы не можем принимать критерий максимизации удовлетворенности, когда мы
разрушаем личные доходы, а затем отказываться от него, когда планируем
расходы государства.
Признание того, что максимизация удовлетворенности может разрушить
ценности, которые мы все хотим сохранить ценой отхода от состояния