- Тебя не было утром. А ответ есть, дедушка хочет сперва посмотреть твою невесту.
     - Это не по обычаю! - смело возразил Халиль-Султан.
     - Дедушка сам создает обычаи. Как он решит, так люди должны жить! - резко поправила бабушка внука.
     Старуху раздосадовало и упрямство и непослушание питомца. Ей неловко было, что при своей матери Халиль так несговорчив, так строптив со своей воспитательницей. Но она тотчас доверчиво сказала царевне:
     - Он послушен, прилежен. Читать, правда, не любит, но тут уж я ничего не поделаю, это - дело учителей. Каков он в походах, сама знаешь, - весь народ его смелость славит. А с этой невестой никак его не уломаю.
     - С какой невестой?
     Старуха сказала удивленно и возмущенно:
     - Не хочет ни одной, кроме одной!
     Мухаммед-Султан засмеялся, повернувшись к Халилю.
     Халиль рассердился, но ничем этого не выдал, лишь глаза прищурились, и Севин-бей со щемящей нежностью заметила, как они похожи между собой, ее мальчики. Она улыбнулась, спрашивая старуху:
     - И что же? Вы против?
     - В нашей семье самим государем порядок установлен - жениться надо на достойных, брать из ханских семей, начиная с меня самой. А Халиль подобрал себе...
     Старуха не решилась сказать так прямо, как поутру говорила мужу, - ей не хотелось обижать внука.
     Дернув как бы от удивления плечом, она договорила:
     - Подобрал себе дочь неизвестного человека.
     - Его весь Самарканд знает, весь народ, он ремесленный староста, знаменитый мастер...
     - Народ - это еще не Самарканд. Самарканд строим, украшаем, прославляем мы. Мастера делают то, что мы заказываем. И тебе негоже себя ронять.
     - Но я хочу, чтобы моей женой была...
     Сарай-Мульк-ханым поспешно прервала его:
     - Я не спорю. Я тебя выслушала. Я говорила с дедушкой. Я передаю тебе его волю. Он государь, а не я!
     - Ладно. Я ее приведу!
     - Кстати, и я взгляну, что за сноха у меня будет, - улыбнулась мать.
     - Еще неизвестно, будет ли! - сердито возразила великая госпожа.
     - А когда? Куда? - спросил Халиль.
     - Сегодня. Сюда! - строго ответила бабушка.
     - Так скоро?
     - Ты же сам торопил меня!
     - Успею ли?
     - Твое дело.
     - Тогда разрешите мне пойти?
     - Да, времени остается мало.
     Уже встав, Халиль-Султан развел руками, повернувшись к старшему брату:
     - Не зря вы сказали: "дурная примета", когда конь у меня споткнулся. А я еще подкову потерял.
     И добавил, улыбаясь бабушке:
     - Надо б вернуться, а я приехал. И в такой день вы такую задачу мне задали!
     - Сам меня торопил, не взыщи! - поежилась Сарай-Мульк-ханым.
     - Смелей, Халиль! - снова засмеялся Мухаммед-Султан.
     - А я не знал этой приметы! - звонко, с испугом сказал Улугбек.
     Это было первое, что он сказал сегодня. Он только внимательно слушал, сидя около бабушки и внимательно вникая в разговоры взрослых.
     Его неожиданные слова рассмешили Севин-бей. Впервые она засмеялась и погладила мальчика по плечу.
     - Я тебе привезла подарок.
     - Спасибо, тетя.
     - Будешь беречь?
     - Очень!
     - Помни обо мне...
     И она достала откуда-то из складок пояса небольшой кривой кинжал в сафьяновых ножнах с усыпанной рубинами рукояткой.
     - Он меня в дороге хранил; пусть хранит и тебя на твоих дорогах.
     В ее словах прозвучало что-то столь горестное, что Улугбек поцеловал ее подарок, прежде чем принялся разглядывать его.
     - Какая сталь! - восхитился мальчик.
     - Ее привозят арабы из Дамаска. А рукоятку делали мои мастера, азербайджанцы. Они хорошо умеют.


     - Коня перековали! - быстро сказал конюх Халиль-Султану, едва царевич появился у выхода.
     - Пускай отдохнет. Подай другого.
     И минуту спустя он уже скакал на застоявшемся и оттого баловном, веселом коне.
     Ехать самому в дом невесты - это тоже было не по обычаю; этого не допускало и его достоинство. Но мусульманскими обычаями часто пренебрегали в Тимуровом Самарканде: сам Тимур предпочитал монгольские обычаи, и народ, вслед за своим государем, тоже охотно отступал от стеснительных установлений шариата везде, где это не грозило земными карами и неприятностями.
     И как мог соблюсти свое достоинство царевич, когда государь велел показать ему невесту сегодня же!
     В слободе Халиль-Султан спешился. Отдал своей охране коня и несмело взялся за медный молоток, привешенный к тяжелым чинаровым воротам над низенькой, как лаз, калиткой.
     Во двор он вошел, встреченный старым мастером.
     Он поговорил со стариком, как всегда, почтительно; внимательно вникая в его работу, поглядел новое изделие и вдруг, сам прервав свои медленные, почтительные слова, заговорил тревожно, нетерпеливо, - настало время говорить прямо:
     - Дедушка хочет видеть мою невесту.
     - Мою дочку?
     - Без этого не дает согласия.
     - А даст?
     - А вы?
     Мастер недолго подумал, потом ответил огорченно:
     - Ах, если б не были вы царевичем!
     - Ну, как же быть?
     - Тогда б мы устроили отличную свадьбу! Я бы не поскупился на хороший плов: ведь не всякий так легко разбирается в моей работе, я бы рад был такому зятю.
     - Вашу работу я ценю!
     - Я передал бы вам все свое...
     Но старик опомнился:
     - Как же быть?
     И порывисто взялся за рукав царевича:
     - Пойдемте прямо к ней!
     Он повел Халиль-Султана во внутренний дворик, и жених увидел ее над маленьким водоемом.
     Она стояла под старыми деревьями в простой, длинной, ниже колен, белой рубахе, из-под которой до щиколоток спускались желтые шаровары.
     Отец подвел жениха к дочери, смущенно говоря:
     - Скажите ей сами.
     Она поклонилась гостю низко, но не отошла, осталась на своем месте, подпуская его ближе.
     Халиль, поклонившись, не отнимая прижатой к сердцу руки, сказал:
     - Чтобы ответить мне, дедушка желает видеть тебя.
     Ее брови, сросшиеся на переносице, плавно протягивались к вискам, как крылья хищной птицы, парящей на степном раздолье над затаившейся добычей.
     И эта птица чуть покачнулась, но тотчас выровнялась, и девушка лишь спросила:
     - Когда?
     - Сейчас.
     - Мне сперва надо одеться.
     Отец не сдержал своей тревоги и страха:
     - Собирайся же скорей! Соображаешь ты, куда зовут?
     - Я успею! - спокойно ответила девушка.
     Ее звали Шад-Мульк. Ее имя означало - радостное сокровище. Такое имя давалось как прозвище в царских гаремах, а ей оно досталось при рождении, словно ее трудолюбивый отец предвидел необыкновенную судьбу своей длиннобровой дочки.
     Она присела у водоема и, не стесняясь Халиль-Султана, из неуклюжего глиняного кувшина лила на ладонь воду и умывалась.
     Халиль нетерпеливо похлестывал плеткой по халату.
     Она неторопливо прошла в дом, где ее обступили возбужденные женщины, что-то ей суя в руки - украшения ли, одежды ли, - их сбивчивые, крикливые голоса достигали тесного дворика, где оба - отец невесты и жених - сидели, не находя никаких слов для разговора, лишь временами переглядываясь и вежливо кивая друг другу.


     А в это время Тимур прислал сказать великой госпоже, что желает видеть гостью и всех цариц.
     Все встали и пошли к повелителю.