среднее между госпожою и служанкой. Отца своего Ж. почти совсем не  знал
и никогда не говорил о нем.
   Ко времени пребывания Ж. в пансионе относится и первый перевод его  -
романа Коцебу: "Мальчик  у  ручья"  (М.  1801).  По  окончании  курса  в
пансионе Ж. начал было служить, но вскоре бросил службу и  поселился  на
житье в Мишенском,  с  целью  продолжать  свое  образование.  Уезжая  из
Москвы, он захватил с собою целую библиотеку - кроме большой французское
энциклопедии, множество французских, немецких и английских  исторических
сочинений, переводы греческих  в  латинских  классиков,  полные  издания
Шиллера,  Гердера,  Лессинга  и  др.   Повесть   "Вадим   Новгородский",
написанная и напечатанная в 1803 г.,  показывает,  что  около  этого  же
времени поэт занимается изучением древнерусской истории.  За  все  время
своей деревенской жизни (1802 - 1808) он печатает очень мало. В 1802 г.,
в "Вестнике Евр.", было помещено им "Сельское кладбище"  -  перевод  или
скорее переделка  из  Грея.  Стихотворение  обратило  на  себя  всеобщее
внимание. Простота и естественность его были новым откровением  в  эпоху
еще непоколебленного высокопарного  псевдоклассицизма.  Около  этого  же
времени Жуковский, в подражание "Бедной Лизе"  пишет  повесть:  "Марьина
Роща". В  1806  г.  Ж.  отозвался  на.  патриотич.  настроение  общества
известной Песнью барда над гробом славянпобедителей. В 1808  г.  явилась
"Людмила" Ж., переделка "Леноры" Бюргера.  С  этой  балладой  в  русскую
литературу входило новое,  совершенно  особое  содержание  -  романтизм.
Жуковского захватила та сторона романтизма, где он является  стремлением
в даль средних веков, в давно исчезнувший пир средневековых  сказаний  и
преданий. Успех "Людмилы" воодушевил Ж. Переводы и переделки  непрерывно
следуют с этого времени одни за другими.  Преимущественно  он  переводит
немецких поэтов; лучшие переводы сделаны им из Шиллера. Из  оригинальных
поэтических произведений Ж. к этому времени относится "Громобой", первая
часть  большой  поэмы:  "Двенадцать  спящих  дев",  а  также   несколько
прозаических статей, напр. "Кто истинно добрый и  счастливый  человек?",
"Три сестры", "Писатель  в  обществе".  К  этому  же  времени  относится
редактирование Ж. журнала "Вестник Европы", заставившее его переехать  в
Москву. Редакторство продолжалось  два  года  -  1809  и  1810,  сначала
единолично, потом вместе  с  проф.  Каченовским,  к  которому  журнал  и
перешел окончательно. Затем  Ж.  вернулся  в  деревню  и  здесь  пережил
тяжелую  сердечную  драму.  Уже  за  несколько  лет  до  того   начались
педагогические занятия Ж. с его племянницами, двумя  дочерьми  Екатерины
Афанасьевны Протасовой (младшей дочери Аф. Ив. Бунина), незадолго  перед
тем овдовевшей и поселившейся  в  Белеве.  Поэт  страстно  полюбил  свою
старшую ученицу, Марию Протасову.  Мечты  о  взаимной  любви  и  счастии
семейной жизни становятся любимыми мотивами его поэзии; но чувству поэта
суждено было  вскоре  принять  меланхолический  оттенок.  "Тесные  связи
родства усиливали чувство всею близостью родственной привязанности  -  в
то же время эти самые связи делали любовь невозможною, в  глазах  людей,
от которых зависело решение вопроса". Поэту  приходилось  скрывать  свою
любовь; она находила себе  выход  только  в  поэтических  излияниях,  не
мешая, впрочем, научным его занятиям. От 1810 г. до нас дошло письмо  Ж.
к А. И. Тургеневу, показывающее, что поэт  продолжал  серьезно  работать
над своим самообразованием. С особенным усердием  он  занимается  теперь
изучением истории, всеобщей  и  русской,  и  приобретает  в  них  знания
серьезные и основательные.  В  1812  г.  Ж.  решился  просить  у  Е.  А.
Протасовой  руки  старшей  дочери,   но   получил   решительный   отказ,
мотивированный родственными отношениями. Вскоре после того  Ж.  уехал  в
Москву и поступил  в  ополчение.  В  лагере  под  Тарутиным,  увлеченный
всеобщим патриотическим воодушевлением, Ж.  написал  своего  знаменитого
"Певца во стане русских  воинов".  Новое  произведение  сразу  доставило
поэту несравненно большую  известность,  чем  вся  предшествовавшая  его
поэтическая деятельность. В тысячах списков оно  разошлось  по  армии  и
России. К 1812 г. относится и знаменитая баллада "Светлана", -  несмотря
на свое чисто русское вступление, тоже разрабатывающая  основные  мотивы
Бюргеровской "Леноры".
   Военная жизнь Ж. продолжалась недолго. В конце  1812  г.  он  заболел
тифом и в январе 1813 г. вышел в отставку. По возвращении в  деревню  он
еще раз пытался смягчить сердце Е. А.  Протасовой,  но  напрасно.  Между
тем, Мария Протасова, повидимому, разделяла чувства  Ж.  Суровые  отказы
матери сильно на нее действовали и отражались на ее здоровье, и без того
довольно слабом. Еще  больнее  страдал  Ж.  Его  дневник  этого  времени
отчасти открывает пред нами его душевные муки. Скоро, однако, его любовь
начинает принимать характер какого-то мистического поклонения.  Позднее,
в борьбе с препятствиями, которых поэт не мог, да и не  желал  разрушить
насильственно, любовь его становится все более  и  более  платоническою.
"Разве мы с Машей - пишет он в 1814 г. - не на одной земле?..  Разве  не
можем друг для друга жить и иметь всегда в виду друг друга? Один  дом  -
один свет; одна кровля - одно небо. Не все ли равно?.."
   "Послание императору Александру", написанное Ж. в 1814  г.,  навсегда
решило его судьбу. Императрица Мария Федоровна выразила  желание,  чтобы
поэт приехал в Петербург. Перед своим отъездом, Ж., по-видимому,  вполне
уже примирившийся с своею судьбою (незадолго до того он еще раз  говорил
с Протасовой, и также неуспешно), писал своему "другу Маше": "Я  никогда
не забуду, что всем тем счастием, какое имею в жизни, - обязан тебе, что
ты давала лучшие намерения, что все  лучшее  во  мне  было  соединено  с
привязанностью к тебе, - что наконец тебе же я обязан  самым  прекрасным
движением сердца, - которое решилось на пожертвование тобой... В  мыслях
и чувствах постараюсь быть тебя достойным! Все в жизни -  к  прекрасному
средство!.". В 1817 г. Мария Протасова вышла за профессора Майера. Мечты
любви - грустной, меланхолической - и позже продолжают звучать в  поэзии
Ж. С любовью Ж. совершилось отчасти тоже,  что  некогда  произошло  и  с
любовью Данта: подобно  тому,  как  Беатриче  из  флорентийской  девушки
мало-помалу  превратилась  в  высокое  и  дивное  творение  католической
теологии, предмет любви Ж. сделался для него  символом  всего  высокого.
идеального. После смерти Марии (1823) Ж. пишет ее матери: "Ее  могила  -
наш алтарь веры... Мысль о ней  -  религия...  Теперь  знаю,  что  такое
смерть, но бессмертие стало понятнее. Жизнь не для счастия; жизнь -  для
души, и следственно Маша не потеряна. Кто возьмет ее у души? Ее  здешнею
можно было увидеть глазами, можно было слышать, - но ее  тамошнею  можно
видеть душой, ее достойною".
   "Скорбь  о  неизвестном,  стремленье  вдаль,  любви  тоска,  томление
разлуки" остались существенными  нотами  поэзии  Ж.  Характер  ее  почти
исключительно  зависел  от  идеально  мистического   настроения   поэта,
вызванного неосуществившимися мечтами о счастливой любви. Обстоятельства