отделения правительственной и судебной власти от законодательной не  для
того, чтобы поставить их рядом с нею, а для того, чтобы их подчинить ей;
она требует подзаконности правительственной и судебной  власти.  В  этом
своем  значении  рассматриваемая  теория  является   основным   началом,
краеугольным  камнем  западноевропейского  конституционализма.   В   ней
заключается ключ  к  пониманию  характера  и  природы  правительственной
власти  в  правовом  государстве.  По   учению   Монтескье,   в   Англии
законодательная власть принадлежит парламенту,  т.  е.  палате  пэров  и
палате общин, исполнительная - королю, судебная - постоянному учреждению
не принадлежит вовсе, а выполняется коллегией присяжных,  выбираемых  из
среды народа, таким образом, по мнению Монтескье, монарх является главой
одной лишь исполнительной власти. Если  бы  монарх  принимал  участие  в
законодательстве  по  праву  законодательствовать  (par  la  faculte  de
statuer), в государстве не  было  бы  свободы.  Но,  с  другой  стороны,
монарху  должно   быть   предоставлено   право   останавливать   решения
законодательной власти, потому что иначе она стала  бы  деспотической  и
могла бы лишить короля его прерогатив. Монарх стоит вне  законодательной
власти;  его  участие  в  законодательстве  имеет  чисто   отрицательный
характер:  оно  выражается  в  так  называемом.  veto.  Закон  создается
законодательным корпусом, но монарх,  подобно  римским  трибунам,  может
наложить свое veto,  умертвить  уже  живой  закон.  Политическая  теория
Руссо, во многих отношениях отличная от теории Монтескье, сходится с нею
во взгляде на короля, как на исполнителя, слугу законодательной  власти,
при чем органом ее является не парламент, а весь народ. Всякое  законное
правительство,   говорит    Руссо,    должно    быть    республиканским;
следовательно, и монархия есть не что  иное,  как  республика  ("Contrat
soc.",   гл.   6,   кн.   II).   В   первую    эпоху    континентального
конституционализма воззрение на  короля,  как  на  главу  исполнительной
сласти, пользуется всеобщим признанием  (Сийэс,  Неккер,  Мирабо  и  мн.
др.). Народное собрание, говорит Сийэс - "голова; король -  руки.  Разве
советуется когда-нибудь голова  с  руками"?  Теория  Монтескье  и  Руссо
переходит во французскую конституцию  1791  г.  и  другие,  которым  она
послужила образцом (польская 1791 г.,  испанская  1813  г.,  сицилийская
1820 г. и др.). Она популяризируется Делольмом и Блекстоном  переносится
в Англию. До настоящего времени она является  безусловно  господствующей
как во французской, так и в английской литературе. Так напр., по  словам
Батби,  конституционный  король  -  не  что  иное,  как   наследственный
президент,  президент  республики  -  не   что   иное,   как   временный
конституционный    король.    Новейший    труд    англичанина    Энсона:
"Конституционное право и обычай" распадается на две  части,  из  которых
первая посвящена парламенту, как законодательной, а вторая - короне, как
исполнительной власти. Между тем, не  подлежит  никакому  сомнению,  что
так.  понимаемое  разделение  властей  стоит  в  прямом  противоречии  с
монархическим принципом, с природой конституционной  монархии.  Основные
институты монархии - наследственный и пожизненный характер монархической
власти, безответственность монарха, права и  преимущества  его  -  имеют
основание и смысл лишь в том предположении, что монарх  является  главою
не только исполнительной, но и законодательной, т. е. верховной  власти.
Над ним нет высшей власти, и потому  он  безответствен:  summa  sedes  a
nemine  judicatur.  Он  воплощает  в  своем  лице  величество   и   силу
государства,  и  потому  его  трон  обставлен  великолепием  и  блеском.
Наоборот, если монарх только орган исполнительной власти, если он  рука,
покорно  исполняющая  волю  головы,  т.  е.  законодательной  власти   -
указанные институты монархической власти теряют свой raison d'etre.  Эти
институты, выкованные для короля господина, не по  плечу  королю  слуге,
как тяжелые доспехи рыцаря не  по  плечу  его  оруженосцу.  Пожизненный,
наследственный и безответственный характер  подчиненной,  исполнительной
власти представляется настолько же  бессмысленным  в  теории,  насколько
невозможным на практике.  Радикальная  публицистика  времен  французской
революции не замедлила  сделать  этот  логически  необходимый  вывод  из
теорий Монтескье и Руссо. Французская конституция  1793  г.;  отменившая
вовсе королевскую власть, явилась прямым следствием тех теорий, которые,
признавая органом верховной власти народ или парламент,  отводят  королю
подчиненную, исключительную роль. - По  современным  конституциям  -  за
очень немногими  исключениями,  -  король  является  органом  не  только
исполнительной, но и законодательной власти.  Ему,  наряду  с  палатами,
принадлежит право законодательной инициативы; в лице своих министров  он
участвует   в   обсуждении   законов;   принятый    парламентом    закон
представляется ему на утверждение. Власть монарха заключается не в  том,
что он может отвергнуть закон, который ему не угоден, а в  том,  что  он
может возвести угодный ему законопроект в закон. Монарху принадлежит  не
veto, a placet. Санкция
   - конститутивный  элемент  закона;  она  не  привходит  извне  к  уже
готовому закону - она создает закон. Такое понимание королевской власти,
при существовании в государстве конституционных учреждений, нисколько не
противоречит принципу <распределения  функций  государственной  власти",
ибо "король в парламенте", как глава законодательной власти,  юридически
отличен  от  "короля  в  кабинете",  как  главы  исполнительной  власти.
Благодаря принципу ответственности министров, "король в кабинете" так же
подчинен  "королю  в  парламенте",  как   в   республике   президент   -
законодательному собранию. Итак, истинное содержание  теории  разделения
властей может быть формулировано следующим  образом.  Подобно  судебной,
правительственная власть, чтобы стать подзаконной, должна быть  отделена
от  законодательной.  В  конституционной  монархии  разделение   властей
обеспечивается тем, что монарх, как глава законодательной власти, связан
необходимостью  соглашения   с   парламентом,   а   как   глава   власти
исполнительной  -  ограничен  ответственностью  пред  парламентом  своих
министров.
   III.   Переходим   ко   второй   теории,   определяющей    содержание
правительственной  деятельности  -  к  теории   правового   государства.
Политическая доктрина французской революции не  знает  правительственной
власти.  Монтескье  и  Руссо  говорят  об  исполнительной  власти,   все
назначение   которой   исчерпывается   пассивным   исполнением   велений
законодателя.  Как  о  специальном  содержании  исполнительной   власти,
Монтескье, вслед за Локком, упоминает только о международном управлении.
Руссо не делает и  этой  оговорки.  Отношение  исполнительной  власти  к
законодательной он сравнивает с отношением ног к желанию идти.  Доктрина
Монтескье   и   Руссо,   явившаяся    естественной    реакцией    против
правительственной  опеки  полицейского  государства,  нашла  благодарную
почву для своего развития в Германии. Кант, Вильг.  Гумбольдт,  Фихте  и