творениями св. отцов церкви, отнюдь не оставляя понимания слова Божия на
личное разумение самого христианина, как это делает  протестантство.  П.
не возводит учения человеческого,  не  содержащегося  в  Св.  Писании  и
Предании, на степень учета богооткровенного, как это делается в папстве;
оно  не  выводит  новых  догматов  из  прежнего   учения   церкви   чрез
умозаключение (как католическое filioque).  не  разделяет  католического
мнения   о   выше   человеческом   достоинстве    личности    Богоматери
(католическое. учение о ее "непорочном зачатии"), не приписывает  святым
сверх должных заслуг,  тем  более  не  усвояет  божеской  непогрешимости
человеку, хотя  бы  то  был  сам  римский  первосвященник;  непогрешимою
признается лишь церковь в ее целом составе, насколько она выражает  свое
учение посредством вселенских соборов. П. не признает чистилища, так как
учит, что удовлетворение правде Божией  за  грехи  людей  принесено  уже
однажды  навсегда  страданиями  и  смертью  Сына  Божия.  Принимая  семь
таинств, П. "усвояет тем должное значение телесной  нашей  природе,  как
составной части существа человека, освященной воплощением Сына Божия", и
в таинствах видит не знаки  только  благодати,  но  самую  благодать;  в
таинстве евхаристии видит истинное тело и  истинную  кровь  Христовы,  в
которые пресуществляются хлеб и вино. Благодать  Божия,  по  учению  П.,
действует  в  человеке,  вопреки  мнению  реформатов,  не  неодолимо,  а
согласно с его свободною волей; наши собственные добрые  дела  вменяются
нам в заслугу, хотя и не сами по себе, а в силу усвоения  верным  заслуг
Спасителя. Православные молятся святым, почившим, веруя в силу их молитв
пред Богом; почитают нетленные останки святых (мощи) и иконы. Не одобряя
католического учения о церковной власти, П. признает, однако,  церковную
иерархию с ее благодатными дарованиями, и  допускает  значительную  долю
участия в делах церкви со стороны мирян,  в  звании  церковных  старост,
членов церковных братств и приходских попечительств  (см.  А.С.  Павлов,
"Об  участии  мирян  в  делах  церкви",   Казань,   1866).   Нравоучение
православия  также  имеет  существенные  отличия   от   католичества   и
протестантства. Оно не дает послабления греху и страсти, как  католицизм
(в индульгенциях); оно отвергает  протестантское  учение  об  оправдании
одной верой, требуя от  каждого  христианина  выражения  веры  в  добрых
делах. В отношениях церкви к государству П. не желает ни властвовать над
ним, как католичество, ни подчиняться ему в своих внутренних делах,  как
протестантство; оно стремится  сохранить  полную  свободу  деятельности,
оставляя  прикосновенною  самостоятельность  государства  в  сфере   его
власти, благословляя всякое его мероприятие, не противное учению церкви,
вообще действуя в духе мира и согласия, а в известных  случаях  принимая
от государства помощь и содействие. Два весьма важных  вопроса  являются
доселе нерешенными  окончательно  ни  в  символическом  учении  правосл.
церкви, ни в науке богословской. Во-первых - вопрос о вселенском соборе.
Митрополит московский Филарет (умер 1867 г.) думал, что собор вселенский
в настоящее время хотя  и  возможен,  но  не  иначе,  как  под  условием
предварительного воссоединения церквей  восточной  и  западной.  Гораздо
более распространено противоположное мнение,  по  которому  православной
церкви присуща во всей полноте вся юрисдикция не только каноническая, но
и догматическая, какой она обладала от  самого  начала.  Соборы  русской
церкви,  на  которых  присутствовали  и   восточные   патриархи   (напр.
московский собор  1666-67  г.)  по  справедливости  могут  быть  названы
вселенскими (см. письмо А. С. Хомякова к редактору "L'union Chretienne",
во II т. его соч., о значении слов "кафолический" и  "соборный"),  Этого
не сделано только "по смиренномудрию" православной церкви, а  отнюдь  не
по признанию невозможности вселенского собора после  разделения  церквей
восточной  и  западной.  Правда,  во  времена,  следовавшие   за   семью
вселенскими соборами, внешние историч. условия православного Востока  не
были благоприятны для  процветания  религиозной  мысли  и  для  созвания
вселенских соборов: одни из  православных  народов  отживали,  другие  -
только что начинали тогда жить исторической жизнью. Тяжелые политические
обстоятельства, в  каких  доселе  находится  православный  Восток,  мало
оставляют ему и поныне возможности для деятельности  религиозной  мысли.
Тем не менее есть много новых фактов в истории П.,  свидетельствующих  о
продолжающейся законоположительной деятельности церкви: таковы  послания
восточных патриархов о вере православной, писанные в  ответ  на  запросы
западных церквей и получившие символическое значение. Они решают  многие
важные догматические вопросы учения церковного: о церкви, о божественном
промысле и предопределении (против реформатов),  о  Св.  Писании  и  Св.
Предании и др. Послания эти составлены на соборах поместных, но одобрены
всеми восточными церквами. Другой важный вопрос, который является доселе
нерешенным ни в  символическом  учении  православной  церкви,  ни  в  ее
научном богословии, относится к тому, как понимать с православной  точки
зрения столь распространенное на  Западе  учение  о  развитии  догматов.
Митрополит Филарет московский был против термина "развитие догматов",  и
его авторитет сильно повлиял на  наше  богословие.  "В  некоторых  ваших
студенческих сочинениях", писал он к Иннокентию, ректору киевской  акд.,
в 1836 г., "говорят, что догматы развились в течение  нескольких  веков,
как будто их не преподали Иисус Христос, апостолы и священные книги, или
бросили тайно малое  семечко.  Соборы  определяли  догматы  известные  и
определением ограждали от лжеучений  вновь  возникающих,  а  не  догматы
развивали вновь" ("Христ. Чтение", 1884). "После 1800 лет  существования
христианской церкви дают  для  ее  существования  новый  закон  -  закон
развития",  писал  он  по  поводу  прошения   англиканина   Пальмера   о
воссоединении его с православной церковью. Напомнив об анафеме,  которой
подвергает апостол Павел даже ангела с  небес,  который  благовестил  бы
иначе, чем как благовествуется о вере  Христовой  в  Священном  Писании,
митр. Филарет говорил: "когда предлагают развитие догматов,  то  как  бы
говорят апостолу:  возьми  назад  свою  анафему;  мы  должны  необходимо
благовествовать   паче,   по   новооткрытому   закону   развития.   Дело
божественное хотят подчинить закону развития, взятого от дерева и травы!
И если хотят приложить к христианству дело развития,  как  не  вспомнят,
что развитие имеет предел?" По мнению А. С. Хомякова, движение в области
догматического учения, бывшее в IV в. и выразившееся как в  деятельности
вселенских соборов, так  и  в  научно-богословских  творениях  отдельных
отцов  церкви  (Афанасия,  Василия  Вел.,   двух   Григориев   и   др.).
представляется  не  развитием  догматов,   а   аналитическим   развитием
православной догматической терминологии, что вполне соответствует словам
Василия Вел. : "диалектика - ограда для  догматов".  В  этом  же  смысле
выражается преосв. Филарет, архиеп. черниговский, в своем  "Догматическ.
Богословии": "слово человеческое только постепенно дорастает  до  высоты
богооткровенных истин". Формулирование церковной веры в новых символах -