т. ж.). Православный м-р и 67 церк. Врачебный  персонал  (кроме  города)
состоял из 7 врачей, 14 фельдшеров и 1 повив. бабки. Ветеринарных врачей
4; 1 ветер, фельд. Начальных школ в 1890 г. было 36 (в 1883 г. - 27), не
считая еврейских хедеров.
   А. С.
   Гомер   (OmhroV).   -   Третье   тысячелетие   доживает    имя    Г.;
любознательность и остроумие продолжают неустанно работать над  решением
множества соединенных с ним вопросов - и  все  же  многовековая  загадка
ждет своего Эдипа. Именем Г. открывается история литературы не эллинской
только, но и  прочих  европейских,  подобно  тому  как  нарисованные  Г.
картины быта открывают собою  историю  европейской  гражданственности  и
образованности вообще. Со времени Платона, а  наиболее  решительно  -  в
школе александрийских грамматиков, выделены были из множества  эпических
произведений "Илиада" и "Одиссея", как единственные достойные имени  Г.,
царя поэтов. Тогда же раздавались было  голоса  скептиков  (chorizontes)
против присвоения Г. "Одиссеи"; но  авторитет  величайшего  в  древности
литературного  критика,  Аристарха,  восстановил  нарушенное  на   время
единомыслие по вопросу об авторстве обеих  поэм.  До  конца  XVIII  века
античная  традиция   сохранялась   неприкосновенной   и   в   литературе
безраздельно господствовало убеждение, что жившая в  глубокой  древности
реальная   единая   личность,   силою   необыкновенного   дарования    и
всестороннего опыта, задумала по определенным планам и чудесно исполнила
две бессмертные поэмы, целиком,  от  начала  до  конца.  Родоначальником
поэзии, вождем всех поэтов является  Г.  и  в  Божественной  комедии.  В
греческой и римской древности, а также и в новой Европе имя Г. вызывало,
впрочем, не одни восторги и поклонение; не было недостатка и  в  суровых
критиках и хулителях его  (Зоил);  даже  почитатели  Г.,  к  числу  коих
относится и знаменитая  александрийская  триада  -  Генодот,  Аристофан,
Аристарх -  не  всем  одинаково  восхищались  в  "Илиаде"  и  "Одиссеи",
исправляя одно, заподазривая другое, отвергая третье, как не  подлинное.
"Одиссею" Аристофан заканчивал 296 стихом XXIII песни; Х.  п.  "Илиады",
так называмая Долония, почиталась вставкою Пизистрата и т.п. Однако,  во
всех  подобных  случаях  не  возникало  сомнение  ни   в   существовании
гениальнейшего из  поэтов,  ни  в  способности  его  создать  эти  поэмы
целиком, ни в возможности согласовать с  этим  убеждением  наличность  в
поэмах слабых или сомнительных  стихов  и  даже  целых  песен.  Конечно,
древним критикам недоставало  глубины  и  точности  анализа,  в  котором
изощрились последующие поколения: но зато положение  их  не  было  чуждо
некоторых выгод, сравнительно с положением новых критиков. Эти последние
слишком удалены от  того  родника,  из  которого  выходили  произведения
подобные  Илиаде  и  Одиссее,  и  от   тех   условий,   исторических   и
национальных, в кот. совершалась деятельность не только Г. или  Гезиода,
но даже Эсхила или Сократа. Новым критикам присуща наклонность,  большею
частью  совершенно  ими  не  сознаваемая  и  находящая  себе   известное
оправдание в крайней скудости наших фактических  сведений  о  древнейшем
состоянии Эллады, - наклонность предъявлять к произведениям  литературы,
удаленной от нас на многие века и нам чуждой, такие требования,  которые
составляют  продукт  новых  литературных  явлений,   новых   понятий   о
поэтическом творчестве, об особенностях различных видов  поэзии  и  т.п.
Действительно, в истории гомеровского вопроса,  представляющей  собою  с
конца XVIII в. до  наших  дней  длинную  вереницу  гипотез,  сомнений  в
построений, можно было бы проследить отражения преобладавших в различные
эпохи и в разных странах настроений мысли, методов научного изыскания  и
взглядов на искусство. При чтении анализа Г. поэм в соч. Лахмана, Кехли,
Кирхгофа, Бергка, Христа, Круазе, и  при  ознакомлении  с  попытками  их
восстановить  первоначальную,  подлинно  гомеровскую  композицию  той  и
другой поэмы, с выделением из них всего,  что,  по  убеждению  критиков,
принадлежало или продолжателям поэтам,  распространявшим  первоначальные
песни, или редакторам, озабоченным объединением  и  согласованием  между
собою древнейших и позднейших частей, нельзя не удивляться  остроумию  и
проницательности авторов  и  не  признавать  весьма  правдоподобными  их
построения; нельзя не замечать вместе с ними разного  рода  слабых  мест
или даже явных противоречий и несообразностей. Так, например, в "Илиаде"
книги II-Х не имеют прямого отношения к сюжету  поэмы  -  к  раздражению
Ахилла, с его печальными  последствиями  для  ахеян.  При  этом  IX  кн.
содержать в себе удовлетворение оскорбленного  вождя  мирмидонян,  после
чего не должно бы оставаться места  продолжению  поэмы,  т.е.  целым  16
книгам;  она  противоречит,  притом,  XVI  кн.,   где   Ахилл   всячески
усиливается получить от Агамемнона то,  что  в  IХ  кн.  ему  предлагали
раньше послы ахеян. Вождь пафлагонян Пилемен, убитый в  сражении,  позже
изображается в числе живых. В I кн. Афина нисходит в лагерь ахеян, тогда
как другое место книги говорит о пребывании богини в это самое  время  в
земле эфиопов. Много несообразностей в так называемом перечне кораблей и
проч. и  проч.  В  истории  критики  "Одиссеи"  главное  место  занимают
Кирхгоф, под влиянием кот. складывались гипотезы Бергка,  Зитля,  Джеба,
Дюнцера, Виламовиц-Меллендорфа, Магафи, Круазе и др.  В  I  кн.  решение
Зевса послать Гермеса к Калипсо, насильно удерживающей у  себя  Одиссея,
остается невыполненным, и  потому  совещание  олимпийцев  повторяется  и
продолжается в другом месте, причем непосредственным продолжением первых
стихов I кн. служат ст. 29 и сл. V кн. Отправляясь в Спарту и Пилось  на
разведки за отцом, Телемах предполагает пробыть в отсутствии не более 12
дней; в IV кн. он торопится выехать из Спарты в Пилос к товарищам; между
тем в последующем изложении оказывается, что  Телемах  оставался  еще  в
Спарте не менее 30 дней. Путешествие Телемаха должно было  первоначально
составлять поэму отдельную от "Одиссеи",  следы  чего  и  сохранились  в
подобных  недочетах  композиции;  отрывки  Телемахии  разбросаны   и   в
дальнейших частях поэмы, особенно в XIII кн.  На  вопрос  царицы  Ареты,
обращенный к Одиссею, о его происхождении к проч., ответ дается только в
IX кн., ст. 19. Целый экскурс посвящен Кирхгофом вопросу о  том,  почему
Одиссей в 13 и  16  кн.  изображается  превращенным  в  старца-нищего  с
помощью жезла  Афины,  а  в  кн.  19  и  23  никакого  превращения  нет.
Наличность противоречия объясняется  или  введением  мотива  превращения
редактором,  или  соединением  в  нынешней  Одиссее   двух   версий,   с
превращением и без него и т.д. и т.д. Этих немногих примеров  достаточно
для иллюстрации нескончаемых споров чуть не о каждом  стихе  "Илиады"  и
"Одиссеи".   Насколько   преуспела   атомистическая   критика   в   этом
направлении, можно видеть из сличения, напр., мнений  Фр.А.  Вольфа,  О.
Мюллера, Дж. Грота о несравненных достоинствах Одиссеи, как поэмы единой
в цельной по первоначальному замыслу и плану,  с  выводами  Кирхгофа,  и
потом из сопоставления Кирхгофа с Бергком  или  Круазе,  дающими  весьма