минутой нетерпение его возрастало  все  больше  и больше, в течение  ночи  и
утром  прилетело  много  грозных,  важных  известий,  и  старик  успел   уже
перечитать несколько посланий к царю и расспросить гонцов и разведчиков.
     Часы  проходили.  Аттила  не появлялся, и в  сердце преданного  старика
зашевелилось мучительное  беспокойство. Тревожно думал  он о большой чаше  с
огневым  вином,  поставленной  им  по  приказанию  Аттилы  около  его  ложа.
Непривычный  к  этому  напитку  царь,  наверное,  захмелел  и  не  может еще
проснуться.  Не  разбудить ли его? Хелхаль встал было, но  подумав,  решился
подождать еще немного и с тяжелым вздохом уселся на прежнее место.
     На улице раздался быстрый топот копыт.
     Покрытый пылью всадник остановился перед ним и подал письмо.
     --  Мы отняли это у одного из гепидов  Ардариха, -- едва  переводя дух,
сказал  гунн.  -- Он  вез  письмо турингам, и  чтобы  достать  его, мы  были
вынуждены изрубить гонца на куски.
     Хелхаль,  разрезав  шнурки,  пробежал  послание  и  тотчас же  постучал
рукояткой меча в дверь спальни.
     --  Вставай, Аттила, --  вскричал  он,  --  вставай, вставай! Теперь не
время спать!  Убей  меня  за  ослушание, но вставай! Отвори  мне,  господин,
прочти! Ардарих  открыто возмутился  против тебя! Он собрал все свое  войско
недалеко отсюда! Шваб Гервальт бежал к нему! Германцы восстали!
     Безмолвие было ему ответом.
     --  Так я сам отворю дверь, не боясь твоего гнева! --  закричал старик,
вынимая  из-за  пояса  вверенный ему  ключ и  вкладывая  его в  замок. Замок
щелкнул, но  дверь все-таки  не отворялась, несмотря на  то, что он изо всех
сил толкал ее руками и коленями.
     -- Господин запер ее изнутри на задвижку! Зачем сделал он это?
     Позади Хелхаля стояли испуганные, напряженно следившие за ним часовые.
     -- Назад,  прочь  отсюда! -- крикнул он  на них, и они смиренно отошли,
как побитые собаки.
     -- Аттила! Ильдихо! Отоприте! Узнайте важные вести! Германцы восстали!
     Тяжелая задвижка медленно отодвинулась,  и  дверь  раскрылась.  Хелхаль
бросился в  комнату, захлопнув за собой дверь, у которой  молча остановилась
бледная Ильдихо.
     В спальне царил полумрак, яркое солнечное сияние не  пробивалось сквозь
спущенные занавеси, и Хелхаль с трудом мог наконец разглядеть окружающее.
     Прежде  всего он увидал  золотую  чашу,  принесенную  им  сюда вечером,
полную  вина. Теперь она лежала на устланном мехами  полу в какой-то красной
луже, похожей  на кровь, но это должно было быть  вино,  потому что  сильный
аромат наполнял комнату. Хелхаль перешагнул через лужу и подошел к постели.
     Аттила  лежал на  ней недвижим, распростертый на  спине.  Казалось,  он
крепко спал,  но старик приметил, что все его  лицо  было закрыто пурпуровым
покрывалом, за исключением широко раскрытого рта.
     -- Он спит? -- спросил он Ильдихо.
     Но она стояла по-прежнему неподвижно и не отвечала ему.
     Тогда он откинул покрывало и с ужасом вскрикнул.
     Широко раскрытые, стеклянные глаза с налитыми кровью  белками взглянули
на него, багровое лицо застыло в страшной, полной смертельной муки, судороге
и было безобразно  раздуто, подбородок, шея и белая  шелковая одежда  залиты
были кровью.
     Хелхаль не хотел верить своим глазами.
     -- Господин! -- позвал он,  тряся его за руку, но рука тяжело свесилась
вниз.
     --  Господин!  --  Он с трудом  приподнял тяжелое, еще теплое  тело. --
Аттила! Проснись! Ты ведь только спишь!
     -- Нет, он умер! -- спокойно произнесла девушка.
     --  Умер?  --  дико  закричал старик, выпуская  его.  -- Нет,  нет!  --
полуприподнятое тело Аттилы грузно упало на ложе.  -- Умер?  Умер! О горе: я
вижу,  его  задушила кровь! Как часто я уже боялся этого! О! На этот раз это
сделало вино!
     --  Нет.  Я  задушила  его. Он  напился вина и  заснул. Но скоро  опять
проснулся и  хотел... принудить  меня...  быть его женой.  Тогда я задвинула
задвижку для того, чтобы часовые не прибежали ему на  помощь. Я задушила его
моими волосами...
     --  Убит женщиной! --  с  горестью воскликнул  старик,  схватившись  за
голову. -- Молчи,  несчастная! Проклятая! Если бы гунны узнали об  этом, ими
овладело
     бы отчаяние! Великий Аттила пал от руки женщины! Его дух навеки проклят
и навеки осужден пресмыкаться в образе червя!
     И старик, бросившись на колени перед трупом, осыпал поцелуями его лоб и
руки.
     Девушка  внимательно слушала  отчаянные  восклицания Хелхаля:  ей  были
достаточно  знакомы  понятия  гуннов  о переселении  душ,  и она  поняла все
значение слов старика.
     --  Неужели это  правда? --  снова  спросил  он,  все  еще сомневаясь в
причине смерти своего господина.
     -- Не  думаешь ли  ты,  что Ильдихо  может  лгать?  Не  легко мне  было
победить отвращение и дотронуться до этого чудовища. Но борьба была коротка:
опьянение сделало его почти беззащитным.
     -- Да, это  правда! --  простонал  старик. -- Я вижу в его зубах прядку
желтых волос! О, это ужасно! -- Он закрыл ковром лицо мертвеца. -- Л не могу
смотреть на него!  Погоди же ты, убийца!  Еще три  дня тебя хранит священный
праздник, а на четвертый ты и твои сообщники, вы умрете неслыханной смертью!
     Он  отворил дверь,  позвал  часовых  и  передал  им  девушку,  приказав
запереть ее в одной из старых башен, отдаленных от всякого жилья.
     --  Запереть  ее  одну!  Отдельно  от остальных!  Отдельно  от  Эллака!
Приставить к ее двери троих стражей! Если она бежит, стражи умрут!
     -- Мы повинуемся, князь,  --  произнес начальник  стражи,  с изумлением
озираясь кругом, -- но где же наш господин? Он не выходил отсюда!
     -- Вот он, -- простонал старик, -- он мертв! И он отдернул ковер.
     -- Мертв! Аттила! Значит, он убит!
     -- Но кем?
     -- Никто не входил сюда!
     -- Мы все лежали на пороге!
     -- Его убила женщина!
     Так восклицали пораженные гунны.
     -- Нет! Он не убит! -- грозно и громко вскричал  Хелхаль. -- Как смеете
вы думать это! Разве девушка могла бы  убить его, сильнейшего из людей? Нет!
Смотрите, вот чаша. Он выпил ее, полную крепкого вина, он, никогда не пивший
ничего, кроме воды! Его сразил удар, он захлебнулся собственной  кровью! Вот
причина его  смерти. Позовите  сюда  Дженгизица, Эрнака и всех князей: пусть