-- Встань,  князь  Дженцил! Ты принес  весть о  победе: об этом говорит
твой венок!
     -- Да, победа за тобою, и враги твои разбиты! -- громко и гордо отвечал
молодой гунн. -- Легионы уничтожены!
     Гунны  испустили  радостный  вой, германцы же  переглянулись с ужасом и
печалью. По знаку Аттилы князь начал свой рассказ:
     -- Среди  болот Данастра они  считали себя в безопасности  и осмелились
отказать тебе в дани. Ты поручил мне честь их наказания. Я знаю твой вкус, о
великий господин! И сам люблю такую работу. Я решился уничтожить их. Нелегко
было проникнуть через болота: они наводнили все рвы кругом, а  сами вместе с
женами,  детьми, стадами  и имуществом забрались в середину своей опоясанной
водою  страны.  Но я построил  себе отличный мост,  -- засмеялся  он.  -- Мы
согнали несколько тысяч  актов и склабенов, ни в чем впрочем  против нас  не
провинившихся,  а наоборот, много помогавших  нам в этой  войне, убили их и,
уложив их попарно, вымостили ими топь. Сначала лошади наши не хотели идти по
еще теплым телам.  Но мы и тут умудрились помочь беде: положили трупы  лицом
вниз,  посыпали им спины лучшим овсом, и понемногу наши кони привыкли ходить
за лакомством. Остальное довершили бичи и шпоры. Ночью мы напали врасплох на
неприятельский  стан. Ужас  был неописуем,  женщины  и  дети так  кричали  о
пощаде, что весело было слушать! Тщетно, огонь, копья, бичи и конские копыта
встречали их со всех сторон.  Восходившее  солнце не нашло больше ни единого
легиона. Их было  шесть тысяч воинов, и столько же неспособных носить оружие
женщин, стариков и детей. Велик ты, Аттила, сын победы!
     -- Велик Аттила, сын победы! -- в неистовом восторге закричали гунны.
     -- Хорошо, -- спокойно  произнес  Аттила,  --  очень  хорошо.  Подожди,
Дженцил, сынок! Аттила угостит тебя. Вот, возьми!
     И своими короткими, толстыми пальцами он выбрал из лежащих перед ним на
золотом блюде кусков конского мяса самый большой и красный и сунул его в рот
воину.
     Гунн, очевидно, на вершине гордости и блаженства, приложил руку к груди
и громко чавкал, пережевывая почетный кусок.
     -- Ты сегодня будешь сидеть рядом со мною, на почетном месте, -- сказал
Аттила.
     Вдруг что-то тяжелое повалилось у ног царя.
     -- Это маленький Эрнак,  -- усмехнулся отец,  --  и  у него еще кубок в
руке! Воришка! Он влил в  себя больше, чем следует. Унесите его в спальню. С
завтрашнего дня он начнет пить одну лишь воду, и  тот будет распят, кто даст
ему вина, меду или пива!..
     ГЛАВА ВОСЬМАЯ
     Лицо Аттилы приняло мрачное,  даже  грозное выражение. Нахмурившись, он
громко и резко заговорил:
     -- Слышали, что он рассказал, вы, скиры, руги  и готы? Эти легионы ведь
тоже  германцы... Так я рассеиваю уже не первое племя вашего  изменнического
народа.  И если вы  будете  продолжать  нарушать верность мне, то скоро свет
спросит:  "Где  германцы?"  И  раздастся ответ:  "Их не  осталось ни  одного
человека, они погибли бесследно, эти высокомерные германцы!"
     Король Визигаст поднял почтенную голову и посмотрел ему прямо в глаза.
     -- Мы можем страдать, -- твердо произнес он, -- мы уже страдаем тяжко и
долго, но мы никогда не погибнем!
     -- Почему же так, старик?
     -- Боги, наши предки Асгарды хранят нас! -- вскричал Дагхар.
     --  А  кто  хранит ваших богов? -- насмешливо  спросил Аттила. -- И они
ведь погибнут когда-нибудь.
     -- Да, при кончине всех вещей, -- отвечал Визигаст.
     -- Хотел бы я быть тогда тем черным великаном,  --  произнес Аттила, --
который, по вашему преданию, всех вас зажарит в огненной пучине!
     -- И  который сам в ней погибнет, -- прервал его  Дагхар, -- после чего
новое  сияющее небо раскинется  над новою землею, где не будет ни гуннов, ни
иных  полунощных  народов!  И  над  всем  этим  чистым   миром  будет  вновь
господствовать Вотан  и белокурая Фригга, и Балдур, и  верный  Донар.  Вотан
сотворит новых германцев. Из ясеня создаст он мужчину, из ольхи -- женщину!
     --  Женщину!  --  хрипло  повторил  Аттила.  --  Да,  конечно,  женщина
необходима. И  наверное  у  этой  германки  будущего  будут  точно такие  же
прекрасные, густые, золотистые волосы, как у твоей невесты?
     -- Конечно. Наши  женщины --  величайшие  святыни.  Они стоят  ближе  к
богам, нежели  мы, а  в их красоте  и чистоте их  сердец  заключается дивная
тайна нашей силы.
     Его пламенный взор встретился с глубоким нежным взором Ильдихо.
     --  В  твоих словах не много мужской гордости, --  продолжал с  прежней
насмешливостью  Аттила.  -- Мы, гунны, можем легко обходиться без наших жен:
мы  часто  заменяем их... чужими. Какие  роскошные волосы  у  твоей  дочери,
старый король! Быть может, и в них заключена тайная сила?
     --  Да,  -- снова  вмешался Дагхар, -- если ты так  уж  любопытен, то я
отвечу тебе: очарование есть и в этих волосах!
     -- Как это? Расскажи-ка! -- сказал Аттила.
     --  Слушай! -- Дагхар тяжело дышал,  едва сдерживая  свое  волнение. --
Несколько лет  тому назад  вендские  разбойники  напали  на гористую  родину
маркоманнов.  Мужчины,  захватив  жен,  детей,  рабов,  стада  и  имущество,
удалились на  высокую  гору. Здесь их  окружили бесчисленные венды. Началась
осада. Долго сопротивлялись  отважные маркоманны,  но  наконец у  них  начал
истощаться  запас стрел  и, что  еще хуже,  лопнули тетивы их луков.  Венды,
четыре раза отброшенные от  горы, приметили, что вместо стрел  на них  летят
лишь камни да  сучья,  и с дикими  криками  вновь  полезли  на приступ.  Тут
оборвалась последняя  тетива у графа Гарицо, и с тяжким вздохом он бросил на
землю  свой бесполезный лук. Но  его  юная, прекрасная  супруга Мильта через
несколько .минут подала ему лук с новой тетивою: обрезав острым  ножом  свои
густые косы, она крепко свила их и натянула на лук. Радостный граф поцеловал
жену,   прицелился   и   пронзил   сердце   уже  взбиравшегося   на  вершину
неприятельского вождя.  Все женщины и девушки тотчас же последовали  примеру
Мильты: снова  засвистели  меткие стрелы, и  венды стремительно обратились в
бегство.  Враги были  прогнаны  за пределы  страны. Но  косы  графини уже не
служили тетивою: граф снял их с лука и с нежным поцелуем повесил в святилище
Фригги в жертву богине. Эта женщина и ее волосы спасли целый народ!
     Дагхар, успокоенный своим  рассказом, вернулся на место и сел, опершись
на свою арфу.
     ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
     Между тем из густой толпы воинов и слуг выступил пожилой гунн в богатой
одежде.
     --  Здравствуй,  Друлксал, мой  певец! --  милостиво приветствовал  его
Аттила. -- С какими песнями ты пришел на этот раз?