В конце пятидесятых испытатели со смехом вспоминали, как пузатые зенитные
ракеты "Вассерфаль" после запуска, вместо того чтобы лететь хотя  бы  вверх,
почему-то падали и ползли по земле (и причем довольно быстро),  оставляя  за
собой  огненный  хвост,  направленный  в  сторону  окопчика,  где  пряталось
начальство - и военное, и гражданское. Вот когда ставились рекорды  по  бегу
на средние дистанции!
   Но то  время  было  суровое.  Конец  сороковых.  Сталин  был  еще  жив  и
интересовался, почему большие ракеты летят не в цель, а "за бугор" (на нашем
жаргоне это означало, что ракета падала,  причем  поблизости,  буквально  за
ближайшим бугром). И интерес этот отнюдь не всегда был связан с  увеличением
шансов на помощь свыше. Скорее, это был знак  повышенной  опасности.  А  это
означало, что по каждому "забугорному" полету нужно проводить  расследование
и докладывать, кто виноват. И тут  все  главные  конструкторы  объединились:
"виновата бездарная немецкая техника (какая  неблагодарность!),  что  с  нее
взять?" Но кто-то же просмотрел очередную неисправность? Так что приходилось
искать какого-нибудь "Чубайса".
   Как рассказывали старые испытатели, главным героем поисков "рыжего" часто
оказывался В.П. Мишин. Как только ракета улетала "за бугор",  он  выскакивал
из окопчика, бежал к "газику" и мчался побыстрее, чтобы  опередить  всех,  к
останкам ракеты, находил обломок графитовых газовых рулей (а как же им  было
не  разбиться,  когда  ракета  так  "приземлялась"?)  и  с  победным   видом
возвращался  к  госкомиссии:  опять  неисправен  двигатель,   следовательно,
виноват этот индюк Глушко, который не просто не умеет делать двигатели, он в
них вообще ничего не понимает! Интеллигентный В.И. Глушко  просто  задыхался
от ярости от такого наглого и  бессмысленного  обвинения,  готов  был  убить
ублюдка, но вокруг находилось слишком много  наблюдающих  и  контролирующих.
Хотя эти наблюдающие  и  контролирующие  (в  основном  военные  заказчики  и
испытатели) и понимали вздорность обвинений, но ведь и они должны были найти
виноватого, тем более что шансов найти  реальную  неисправность  в  остатках
ракеты после взрыва, происходящего при ее падении, очень  мало.  А  тут  еще
поднимался бывший заместитель Глушко по испытаниям в  казанской  шарашке  по
ракетным двигателям Королев и  с  отеческим  видом  (он  же  теперь  главнее
Глушко!) начинал его примирять с  Мишиным.  Классическое  разделение  ролей:
Мишин как петух наскакивал на Глушко, а Королев выступал в роли примиряющего
арбитра. Глушко, да и все остальные, конечно,  эту  регулярно  разыгрываемую
комедию хорошо понимали. Может быть, тогда у Глушко и  начали  накапливаться
отрицательные эмоции по отношению и к Мишину, и  к  Королеву,  что  в  конце
концов сыграло роль в их расхождении и разрыве в период работ  над  военными
ракетами с высококипящими компонентами и над ракетой Н1. Наша техника  много
потеряла от этого разрыва.
   Но  тогда  все-таки  дело  пошло.  Научились.  Разработали   новую,   уже
действительно свою, ракету - Р2, с дальностью полета  примерно  в  два  раза
больше, чем у "Фау-2".
   Увеличение дальности  было  достигнуто  за  счет  форсирования  двигателя
ракеты "Фау-2" (в КБ жидкостных ракетных  двигателей  Глушко)  и  увеличения
размеров. Одновременно было проведено и некоторое идеологическое продвижение
в самой конструкции ракеты: бак горючего был сделан  несущим.  Кстати,  и  в
"Фау-2", и в наших первых ракетах в качестве горючего  использовался  спирт.
Может быть, потому ракетные работы и были так  популярны,  а  многие  старые
ракетчики страдали известным национальным недостатком?
   Конструкция "Фау-2" была похожа на самолетную:  внутри  несущего  корпуса
подвешены бак горючего (а в нем - представляете?  -  тонны  спирта!)  и  бак
окислителя (кислорода). На самом деле отдельный от баков  корпус  не  нужен.
Нашими ракетчиками был сделан, так сказать, революционный шаг: один из баков
Р2 держал сам себя. С тех пор все ракеты - и наши,  и  американские,  и  все
другие - делались с несущими баками.
   Тогда меня, молодого инженера, удивляло:  а  почему  был  сделан  несущим
только бак горючего? Естественно было бы  делать  несущими  оба  бака:  ведь
корпус для подвешивания баков был просто паразитной  конструкцией  и  снижал
выходные характеристики ракеты. Кто задержал естественное  движение  вперед?
Явно не немецкие инженеры из Осташкова: из их  отчетов  следовало,  что  они
были за несущие баки. И не министерское начальство (Д.Ф. Устинов), поскольку
не в характере Королева было спрашивать разрешения у начальства на какие  бы
то  ни  было  технические  решения.  Сейчас,  перебирая  в  памяти   фамилии
инженеров, которые могли быть причастны к такому странному решению,  прихожу
к выводу, что это кто-то из четверки:  Бушуев,  Охапкин,  Мишин  и  Королев.
Мишина, пожалуй, сразу можно исключить: не в  его  характере  уклоняться  от
риска, а решение о том, чтобы сделать несущим в Р2 только бак горючего,  мог
принять  (или  добиться   принятия)   только   очень   осторожный   человек.
Маловероятно, что это Охапкин -  он  был  прочнист,  ему  должно  было  быть
абсолютно ясно: естественно делать оба бака  несущими.  Остаются  Королев  и
К.Д. Бушуев. Вообще-то Бушуев как человек был очень осторожен. Но в то время
он являлся начальником проектной бригады КБ, и должность его,  так  сказать,
исключала боязнь  риска:  кому  нужен  проектант,  не  толкающий  начальство
вперед? Остается Королев. Но нехорошо было бы с моей  стороны  возводить  на
него напраслину. Не знаю, и спросить некого. Может  быть,  Мишин  помнит?  А
общаться с ним мне не хочется, даже по телефону.
   Но так или иначе - Р2 сделали. Проверили ее в  полетах.  Уже  "мы  делаем
ракеты"! Теперь над созданием ракет работали не только конструкторское  бюро
Королева и завод. Научно-исследовательские институты, конструктор-ские  бюро
и заводы разрабатывали и изготовляли ракетные двигатели, приборы  управления
и контроля полета, стартовые  устройства.  Решающую  роль  в  создании  этой
кооперации   разработчиков   сыграл   Устинов,   тогда   министр   оборонной
промышленности.   Он   принял   на   себя   ответственность   за    ракетную
промышленность, за выделение средств  на  выполнение  работ  по  ракетам.  И
тогда, и потом "выделить средства" на определенные работы  означало  обязать
НИИ, КБ, заводы выполнять работы по техническим заданиям ведущей организации
(то есть королёвского КБ)  и  включать  эти  работы  в  свои  планы.  Власти
министра  для  этого  не  хватало,  и  приходилось  для  привлечения  нужных
предприятий организовывать решения Совета Министров или  Военно-промышленной
комиссии (в то время единой ВПК еще  не  было,  были  ее  предшественники  -
"спецкомитеты" по ракетам и по атомной бомбе).
   Работы  шли,  но  оставалось  непонятным  ни  руководству,   ни   военным
заказчикам (ведь все это делалось под  лозунгом  обороны  страны),  а  зачем
делать ракеты? Военная  неэффективность  "Фау-2"  была  видна  невооруженным
глазом: плохая точность попадания, малая дальность,  ненадежность.  Обычные,
да и атомные бомбы доставлять к цели  самолетами  было  тогда  и  точнее,  и
дешевле. Изобретались самые нелепые доводы в доказательство целесообразности
и даже необходимости для армии иметь на вооружении эти неэффективные ракеты.
Например, на одном из совещаний  в  НИИ-4  генерал  в  погонах  авиационного