своевременной и целесообразной организация научно-исследовательского  отдела
для  проведения  первых  поисковых  работ  по  спутнику  и  более  детальной
проработке комплекса вопросов, связанных  с  этой  проблемой.  Прошу  Вашего
решения..."
   Тут все продумано: и сама  достаточно  естественная  и  правильная  мысль
использовать межконтинентальную  ракету  для  выведения  спутника  Земли,  и
демонстрация бдительности и благонамеренного стремления запутать противника,
называя ракету "изделием", и намек на затраты ("работы будет  много:  штаты,
деньги давайте!"), и пиетет  ("только  вы  можете  принять  такое  важное  и
гениальное решение"), и весомости доводов ("работа предстоит сугубо  научная
и исследовательская").  Тем  не  менее  письмо  не  возымело  действия.  Но,
насколько я помню, в 1955 году  американцы  объявили,  что  в  Международный
геофизический год (то есть в 1957 году) они собираются запустить  на  орбиту
искусственный спутник Земли. У нас наверху вспомнили о письме, и в 1955 году
вышло секретное решение о начале работ  по  спутникам.  Тогда  же,  в  числе
прочих  мероприятий  по  этому  решению,  группа  Тихонравова  из   военного
научно-исследовательского института НИИ-4,  в  котором  мы  тогда  работали,
должна  была  переводиться  в  конструкторское  бюро  Королева.  Увы,   дело
кончилось  тем,  что  отпустили  только  одного  Тихонравова.  Он   и   стал
начальником того самого "научно-исследовательского отдела" по проектированию
спутников  (Девятого  отдела).  А  всех  прочих  оставили  в  НИИ-4:  "самим
пригодятся".
   Пришлось пробиваться к цели в одиночку. Тогда еще  действовал  закон,  по
которому никто не  мог  уйти  с  работы  без  согласия  на  то  руководителя
предприятия, и нарушение этого закона рассматривалось и  преследовалось  как
уголовное  преступление.  Крепостное  право!  В  1956  году  Хрущев  решился
отменить  этот  закон.  Но  "отмена  крепост-ного  права"  не  сразу  начала
действовать.
   В отделе Тихонравова уже занимались проектированием спутников,  а  первые
два (простейшие ПС-1 и ПС-2) уже летали. Первый ИСЗ ПС-1  действительно  был
простейшим. На нем находился  только  радиопередатчик,  своим  попискиванием
извещавший: "я  на  орбите".  Так  что  праздник  "начала  космической  эры"
человечества - это Праздник Ракеты.  И  одновременно  именно  запуск  ракеты
обозначил едва ли не важнейшую цель  космических  работ  -  "быть  впереди".
Неважно, в чем, и неважно,  зачем.  Лишь  бы  быть  первыми.  Как  оказалось
впоследствии, этой болезнью Бобчинского-Добчинского  заболели  на  несколько
десятилетий не только мы, но и американцы. Если создание ПС-1 еще можно было
оправдать тем, что он сделан не только для того, чтобы высунуться вперед, но
и для того,  чтобы  убедиться,  в  первую  очередь  самим,  что  мы  создали
технические  средства  выведения  на  орбиту  спутников   Земли,   проверить
ракету-носитель в полете, то изготовление и запуск ПС-2 с бедной  Лайкой  на
борту, которая заведомо должна  была  погибнуть  через  несколько  суток  от
удушья и голода (ведь средств возвращения собаки на Землю на ПС-2 не было  и
не могло быть: они еще не  были  созданы),  стал  откровенной  демонстрацией
желания и Хрущева,  и  Королева,  и  целой  армии  чиновников  "удивить  мир
злодейством" (любимое выражение Петра Флерова).
   Но, конечно, подразумевалось, что, кроме рекламных аттракционов, инженеры
должны заниматься и делом. В отделе Тихонравова предполагалось вести  работы
по трем перспективным направлениям: автоматические спутники Земли (имелись в
виду, главным образом,  спутники-разведчики),  автоматические  аппараты  для
исследования планет и аппараты для пилотируемых полетов на орбиту. Сектором,
который занимался автоматическими спутниками, руководил Рязанов,  грамотный,
умный и весьма честолюбивый инженер, заместитель  Тихонравова.  А  в  группе
Глеба Максимова начинались работы по двум новым направлениям: автоматическим
аппаратам для исследования планет и спутникам,  предназначенным  для  полета
человека.
   Максимов работал ранее в группе Тихонравова в том  же  НИИ-4.  Мы  вместе
начинали сражение за  переход  из  НИИ-4  в  КБ  Королева,  но  он  оказался
удачливее и сумел уйти к Королеву на год раньше. Мое же положение  оказалось
хуже, так как начальство объявило меня молодым специалистом (в 1955  году  я
защитил   диссертацию),   и,   кроме   того,   как   научный    руководитель
правительственной темы (существовали тогда такие)  я  был  обязан  завершить
работу  по  теории  полета  межконтинентальных   ракет.   Правда,   название
"правительственной темы" звучит сейчас почти неприлично (стыдно  вспоминать,
хотя  сам  к  ее  названию  отношения  не  имел),  по-артиллерийски  жестко:
"Разработка   методики   расчета   таблиц    стрельбы    межконтинентальными
баллистическими ракетами типа Р7".
   В сентябре 1957 года мы выпустили многотомный  итоговый  отчет  по  своей
теме, и я подал официальное заявление об уходе. Мне отказали. Тогда я  пошел
к  прокурору  ("Мы  делами  военных  организаций  не  занимаемся"),  в   суд
("Обращайтесь к прокурору!"). Я пригрозил, что просто  перестану  ходить  на
работу! А мне пригрозили, что призовут в армию! Адвокат подтвердил, что  эта
угроза вполне осуществима. Ничего  себе!  Но  ходить  на  работу  я  все  же
перестал, и мне все же отдали документы. То есть, по сути, в  НИИ-4  ко  мне
отнеслись хорошо: попугать попугали, ну а уж коли уперся - черт с тобой.
   В  королёвском  КБ  меня  сразу  приняли  в  Девятый  отдел:  уже  ждали.
Тихонравов пригласил к себе Глеба Максимова и меня  и  предложил  нам  самим
выбрать направление работ: по  автоматам  к  планетам  или  по  пилотируемым
аппаратам. Глеб выбрал автоматы (джентльмен!), а я -  пилотируемые  аппараты
(не джентльмен!). Думаю, что сам процесс выбора не доставил  Глебу  радости.
Наверное, он предпочел бы не делить империю на "восточную" и "западную".  Но
куда деваться? Оба направления, которые до  этого  числились  за  ним,  были
слишком масштабными и  слишком  разными,  а  группа  его  инженеров  слишком
малочисленной, да и империи-то на самом деле не существовало (надстройка  из
начальства уж очень была велика!). На его худом лице  аскета  не  отразилось
никаких эмоций, когда он выбрал "западную" империю.
   Этот тяжелый  для  него  момент  никак  не  повлиял  на  наши  дальнейшие
отношения. Они остались товарищескими, как и прежде, хотя общались мы  редко
и,  как  и  прежде,  достаточно  "официозно".  Талантливый  и  эрудированный
инженер, он стал лидером работ по автоматическим аппаратам для  исследования
планет, успешно вел разработку "лунников",  "венерианских"  и  "марсианских"
автоматов вплоть до передачи их в конструкторское бюро Г.Н. Бабакина. Именно
он является родоначальником этого  направления  космических  работ  в  нашей
стране и основным генератором идей этих машин.
   Поиск возможного решения проблемы полета человека  на  ракете  начался  в
Девятом  отделе,  в  секторе  Николая  Потаповича  Белоусова,  еще   раньше.
Рассматривался, однако, не орбитальный  полет,  а  полет  по  баллистической
траектории на высоту 100-200 километров без выхода на орбиту спутника  Земли
(старая идея Тихонравова).  Чуть  позже  К.С.  Шустин,  работавший  тогда  у
Максимова,  начал  изучать  проблемы  и   возможности   создания   крылатого