собственным   заводом.   Одновременно   создавались   независимые    смежные
предприятия, связанные общими работами с королёв-ским КБ, которые занимались
разработкой   ракетных   двигателей,   системы    управления,    телеметрии,
экспериментальной    отработкой,    испытаниями.     Создавалась     отрасль
промышленности, в которой явно лидировал Королев (до империи еще далеко,  ну
а вотчина вроде бы уже и появилась).
   Конечно, у Королева в результате появились и враги, и  трения  с  другими
организациями и с их руководством. В том  числе  и  с  министром  Устиновым,
который  вначале  очень  энергично  его  поддерживал.  Но  в   иерархической
административной  системе,  с  ее  слоистой  многоуровневой   структурой   у
сообразительного, смелого человека есть свои козыри. Королев умел заручиться
поддержкой со стороны  (например,  со  стороны  военных),  сверху  (Госплан,
Совмин, аппарат ЦК), в том числе и путем засылки  туда  своих  людей.  Одним
словом, построить свою крепость и работать, и развивать свое дело  так,  как
он  считал  нужным.  Он  взялся  за  разработку  межконтинентальной  ракеты,
организовал это дело с  большим  размахом  и  тем  самым  заложил  базу  для
космической техники.
   Впервые мне привелось встретиться с Королевым, когда через полгода  после
окончания МВТУ я оказался  у  него  в  качестве  стажера  вместе  с  группой
инженеров из нашего только что организованного уральского ракетного  КБ.  Он
вошел в комнату, где нас собрали, маленький, круглый, упитанный  (уже  почти
толстый), этакий живчик. Произнес какие-то дежурные воодушевляющие  слова  о
важности работы и  дисциплины  и  исчез.  Возможно,  он  что-то  говорил  об
уральском  филиале  КБ.  А  мы  (молодые  инженеры,  только  что  окончившие
институты) как-то не стремились становиться чьим бы то ни было филиалом.  Он
производил впечатление организатора по призванию, человека,  по  собственной
воле ставшего руководителем. Как  оказалось  впоследствии,  впечатление  это
было правильным. В общем, тогда он мне не понравился.
   Вторично я столкнулся с ним много лет спустя, в мае 1957 года,  незадолго
до перехода в его КБ, к чему уже стремился, начиная с 1956 года.  И  понятно
почему: только в его КБ, куда входил и подчиненный  ему  завод,  можно  было
всерьез заняться разработкой и созданием космических аппаратов. Дело было на
испытательном военном полигоне в Тюра-Таме (теперь  космодром  Байконур)  на
первом запуске межконтинентальной ракеты Р7. На полигоне я  присутствовал  в
качестве баллистика  от  НИИ-4.  15  мая  во  время  пуска  я  находился  на
наблюдательном  пункте  в  полутора  километрах  от  старта.  Смотрел,   как
поднимается красавица ракета. Оторвалась от стола, пошла вверх.  Это  сейчас
все уже насмотрелись по телевидению на стартующие ракеты, а тогда  для  меня
это было впервые, и не по ТВ, а в натуре! В какой-то момент показалось,  что
дернулся факел, но ракета продолжала лететь дальше и  вот  уже  скрылась  за
горизонтом, правда, подозрительно быстро. Мой сосед по  окопчику,  полковник
А.Г. Мрыкин (так сказать, "Главный заказчик" ракеты) выскочил  на  бруствер,
замахал руками и как-то смешно и  неуверенно  закричал  "Ура!".  Мы  сели  в
машины и помчались в "банкобус" (барак, построенный рядом  со  стартом,  где
обсуждались и принимались решения по работам на старте при подготовке ракеты
к пуску), чтобы выслушать сообщение о ходе первого полета.
   Доклад был по принципу "все хорошо, прекрасная маркиза".  Богомолов  даже
уверял, что, по данным радиосредств контроля траектории и телеметрии,  полет
прошел нормально и его  радиосредства  работали  до  момента,  когда  ракета
скрылась за горизонтом. Когда мы просмотрели  пленки,  подтвердилось  только
последнее: ракета действительно ушла за горизонт и упала на расстоянии около
300 километров от старта. Авария. Первый блин комом. Но зато старт цел! (Для
оптимиста важно в любом поражении находить положительные стороны.)  Старт  -
это грандиозное по тем временам и весьма дорогое сооружение. Его запросто не
сделаешь заново и вообще - хоть немного, но пролетели. Неплохо для начала.
   Как водится в таких случаях, была создана комиссия для  выяснения  причин
аварии. Меня, естественно, тоже это интересовало, и я,  как  и  все,  каждый
день  с  утра  охотился  за  телеметрическими  записями.  Телеметрия   тогда
записывалась на  фотопленки,  смотреть  которые  надо  было  на  специальном
просмотровом столике с  подсветкой.  Это  требовало  значительного  времени.
Поэтому счастливчики, заполучившие пленки, старались укрыться в каком-нибудь
изолированном помещении, чтобы спокойно поработать и подумать над  тем,  что
видишь.
   И вот как-то на одном из заседаний комиссии Королев  заявил:  "Феоктистов
мешает нам работать! Все время утаскивает куда-то пленки".  Я  сильно  тогда
расстроился: мне казалось, что это несправедливо. Не  так  уж  и  часто  мне
удавалось заполучить пленки. Правда, каждый раз попадались именно те  самые,
которые могли дать  ответ.  Надо  сказать,  что  поиск  разгадки  аварии  по
телеметрическим  записям  напоминает  детективное   расследование,   которое
параллельно ведут и одиночки, и целые группы. Так  сказать,  вольная  охота.
Наверняка телеметристы КБ Николай Голунский и Владимир  Воршев,  здоровенные
ребята с пугающими, прямо-таки  бандитскими  физиономиями,  нажаловались  на
меня в ответ на упреки начальства, почему время идет, а они никак  не  могут
разобраться. Мой старый товарищ, работавший у Королева и знавший, что я хочу
перейти к нему в КБ, успокаивал: плюнь ты, не горюй, если он кого-то ругает,
значит, все в порядке, заметил человека, считается с ним, собирается  с  ним
работать. Доводы казались смешными и совершенно неубедительными,  но  как-то
успокаивали.
   К тому времени от моей неприязни к Королеву не осталось  и  следа.  Стало
ясно:  он  выковал  необходимое   нам   оружие:   КБ,   завод,   кооперация,
испытательная база, полигон. И наконец - вот она ракета, способная  выводить
спутники на орбиту. Главное: он создал организацию, в которой в одних  руках
оказались и разработка, и производство. И  все  было  сделано  в  кратчайшие
сроки. Это  требовало  уникального  таланта  и  специфических  способностей.
Правда, относились мы к этим способностям как-то сверху  вниз.  Считая,  что
важнее - способность генерировать здравые, насущные и, в то же время, смелые
инженерные идеи, умение проверять их расчетом и превращать  потом  в  металл
машины.
   Подобно многим, тогда я полагал, что Королев только крупный  организатор,
а как инженер ничего особенного собой не представляет. Это было заблуждение:
Королев уверенно и быстро, иногда еще  до  получения  убедительных  доводов,
принимал достаточно  грамотные  инженерные  решения.  Он  обладал,  особенно
поначалу,  вполне  трезвым  инженерным  умом  и  понимал,  что  его  главная
обязанность - быть там, где  труднее  всего,  выявлять  спорные  технические
проблемы, анализировать неудачи и  своевременно,  не  откладывая,  принимать
решения, не уклоняясь от  этой  не  всегда  почетной  обязанности.  Конечно,
главный конструктор и одновременно руководитель крупного предприятия не  мог
в каждый вопрос вникнуть сам и с ходу найти  в  нем  все  "за"  и  "против".
Королев в сложных случаях предпочитал  устраивать  столкновения  сторон  или
предлагал несколько вариантов для обсуждения. Он умел провоцировать споры  и