Проявлялось это прежде всего в  организации  труда,  которая  осуществлялась
таким  образом,  чтобы  в  любой  момент   у   Главного   была   возможность
сманеврировать, перераспределить силы. Он не любил связывать себе руки  тем,
что за каждым закреплялось четко фиксируемое  задание.  Всегда  оставлял  за
собой возможность в случае необходимости перебрасывать силы с одного участка
на другой. Почти в каждый наш проект мы пытались  ввести  раздел:  кому  что
делать. Ведь не всегда пробьешься  к  Главному  с  просьбой  привлечь  новые
группы инженеров  для  выполнения  непредвиденной  работы.  Почти  в  каждом
проекте появлялись проблемы, по которым раньше не  было  разработок.  Но  он
всегда требовал убрать этот раздел. Поступал вроде бы нелогично, и  это  нас
очень раздражало ("держит ключи в кармане"), но, надо  сказать,  работа  шла
эффективно. После его смерти мы уже не достигали  такого  темпа  в  создании
новых машин. Более высокий темп был достигнут только однажды:  при  создании
станции "Салют", когда время от начала  проектных  работ  до  первого  пуска
составило всего 16 месяцев!
   Его отличала неистощимая энергия. На работу он всегда являлся  до  начала
рабочего дня и включался в самое  трудное,  начинал  заниматься  спорными  и
неприятными техническими вопросами. Скажем, создается какой-нибудь  агрегат,
ставят его на испытание, а  он  сгорает  или  ломается.  И  нужно  принимать
решение либо о его ремонте, либо о доработке  конструкции,  либо  о  срочном
проведении  новой  разработки.  Тогда,  обычно  с  утра,  он  вызывал   всех
участников события, выслушивал их  соображения  и  незамедлительно  принимал
решение.
   Не нужно забывать, что он был руководителем большого предприятия и у него
еще хватало забот, связанных с партийной и профсоюзной организациями. Он был
членом парткома, завкома.  А  партком  и  завком  заседали,  что-то  решали,
значит, ему нужно было "приглядывать" и за  ними.  Сейчас  много  говорят  о
монополии партии, о власти партийного аппарата. Да не было у  них  серьезной
власти (испортить жизнь, конечно, могли). Это был лишь  один  из  механизмов
власти. В масштабах страны - для самодержца-генсека, в масштабах  "удельного
княжества", предприятия - для руководителя, "хозяина" княжества. С.П. так  и
говорил: "Да вы что?!  Кто  тут  хозяин?!"  -  "Вы,  вы,  Сергей  Павлович!"
Парторганизация была для него одним из механизмов обеспечения  послушания  и
контроля. Сталкивался он и со всякого рода конфликтами между сотрудниками, и
ему приходилось иметь дело с множеством других вопросов, неизбежно связанных
с обеспечением нормальной работы предприятия. Рабочий день его  заканчивался
не раньше девяти, а то и одиннадцати вечера. И всем это казалось нормальным.
И каждый из ведущих  разработчиков  если  и  уходил  вовремя  с  работы,  то
чувствовал себя при этом  чуть  ли  не  моральным  преступником,  человеком,
уклонившимся  от  исполнения  своего  долга.  И  это  считалось  нормальным,
естественным.
   Поездки на космодром, казалось бы, давали Королеву возможность отдохнуть.
Там он лишь, как говорится, "держал руку на пульсе". За редкими исключениями
ему не было необходимости вмешиваться в ход испытаний и подготовки к старту.
Вопросы о не слишком серьезных неполадках решались без него. Он  приходил  в
монтажный корпус, выслушивал доклады и  уходил  к  себе  в  домик  работать.
Привозил с собой чемоданы с почтой и рабочими материалами и все  свое  время
использовал, чтобы разобраться в бумагах, в предложениях, которые ждали  его
решений. Много времени на космодроме он уделял беседам с  людьми  на  разные
темы, связанные с работой предприятия. И всякий раз получалось  так,  что  и
там его рабочий день заканчивался не раньше  10-11  часов  вечера.  Вызывали
удивление запасы его энергии. До позднего вечера он был способен размышлять,
спорить,  принимать  серьезные  решения  и  выдавать  разносы.  Его  деловая
инженерно-административная страсть,  казалось,  не  знала  границ.  Все  его
ближайшие помощники и наиболее ответственные  работники  ходили,  обвешанные
выговорами, как орденами, утешаясь тем,  что  его  выговоры  -  это  и  есть
награды, зная его принцип,  что  дурака  воспитывать  и  ругать  бесполезно.
Правда, его "воспитательные  беседы"  подчас  носили  просто  неприличный  и
унизительный для "собеседника" характер.
   Как-то обсуждалась у него в маленьком кабинете (рядом был большой кабинет
-  для  заседаний)  какая-то  текущая  проблема.  Присутствовали  три-четыре
человека.  С.П.  был  спокоен,  и  разговор  велся  вполне  деловой.   Вдруг
открывается дверь,  и  заглядывает  его  заместитель,  один  из  его  старых
ближайших помощников: "Сергей Павлович, мне передали, что вы меня искали?" И
Королев, так сказать, понесся  с  места  в  карьер:  "А!  Ты  что  это  себе
позволяешь?! Опять срываешь сроки! Старый комедиант!  Выгоню!.."  В  течение
нескольких  минут  обрушил  на  бедного  визитера  шквал  обвинений,  причем
фигурировали и формулы типа  "г...,  вот  кто  ты  такой!",  "выгоню",  и  в
заключение: "Уходи!!" Заместитель ушел.  Королев  взглянул  на  нас,  как-то
мгновенно успокоился, подмигнул, сказав: "Как я его!" - и спокойно продолжил
обсуждение. Что это было? То ли он действительно поддался гневному порыву  и
внезапно опомнился, увидев свидетелей неприятной сцены, ему стало стыдно, то
ли просто разыграл спектакль на публику?
   Другой его заместитель и старый товарищ как-то рассказывал мне, что  С.П.
бывает совершенно невыносимым: "С.П. мне вчера сказал, что я ему  не  нужен,
что таких докторов (а он получил докторскую  степень  по  правительственному
решению - по списку, за какое-то предыдущее "достижение") он в любой день  с
десяток найдет на улице!" И все же, надо сказать, что большинство  способных
инженеров работали на дело, а не "на Королева".
   С.П. отнюдь не был лишен человеческих  слабостей.  Любил  власть  и  умел
пользоваться ею. Вспоминая и, может быть, поэтому несколько идеализируя его,
все  же  надеюсь,  что  власть  для  него  была  не   целью,   а   средством
незамедлительно, в короткие сроки решать технические вопросы и  обеспечивать
производство,  вовремя  переключать   конструкторские   и   производственные
мощности на  возникающие  проблемы,  принимать  решения  по  ходу  дела,  не
затрачивая времени на обсуждения и  согласования.  Властью  он  пользовался,
чтобы двигать дело вперед. Бывало, конечно, что он совершал ошибки, принимал
решения неудачные, но его коэффициент полезного действия в работе был все же
чрезвычайно высок.
   Конечно, он был честолюбивым человеком. Но в  его  случае,  мне  кажется,
речь идет не о мелочном  честолюбии,  которое  есть  синоним  желания  любым
способом выделиться (включая переползание по ступенькам служебной  лестницы,
использование постельного  варианта  и  тому  подобное),  как  можно  скорее
продвинуться, чтобы оказаться  на  виду,  приблизиться  к  власти,  получить
какие-то  звания,  награды,  привилегии.  Его   честолюбие,   мне   кажется,
за-ключалось в том, чтобы первому сделать новую  уникальную  машину,  решить
небывалую техническую задачу. Однажды я показал Королеву график, на  котором
были изображены оптимальные даты стартов к Луне, Марсу, Венере  и  к  другим
планетам. На графике эти даты выглядели некоторым фронтом  возможных  работ,
распределенных во времени. Помню, как он провел  мягким,  каким-то  кошачьим