друга, а иногда не должны ни в коем случае идти параллельно. То есть корабль
должен походить на живой организм и иметь возможность двигаться  к  цели  не
одной дорогой, а многими - разными, порой заранее не определенными!
   Управленцы в нашем КБ в  то  время  в  основном  тоже  были  сторонниками
"командно-административных принципов". Но  разработчики  системы  управления
бортовым комплексом корабля (как стали позднее  они  называть  свою  работу)
тогда еще работали в нашем отделе и легко понимали нас. Сначала, кажется, их
было трое. Три симпатичных инженера: Юрий Карпов, Владимир Шевелев и  Наташа
Шустина. Но потом  им  дали  возможность  набрать  молодых  инженеров  и  их
"электрическая компания"  быстро  выросла.  И,  конечно,  только  они  могли
разобраться в своих электрических схемах. Поэтому  на  первых  кораблях  они
были не только  лидерами  разработки  электрической  схемы,  но  и  лидерами
электроиспытаний. Они были молоды, и им надо было работать с  сотнями  людей
(десятки  систем):  как  включать,  как  выключать,   номиналы   напряжений,
последовательность работы... А  главное,  они  параллельно  работали  и  над
схемами других аппаратов. Много начальства, и каждый норовит дать  указания.
И самим тоже хочется дать указание. В общем, чувствовали они, наверное, себя
как на плотике в бурном океане неопределенности.  И,  наверное,  можно  было
объяснить их поведение защитной реакцией: важные и таинственные,  как  маги.
Особенно  Карпов.  Высокого  роста,  хорошо  сложенный,   красивый   парень.
Разговаривал он всегда с  подчеркнутым  достоинством,  определенностью  и  с
заметной важностью, как  будто  все  знал  наперед,  что  всегда  раздражало
всякого рода начальство. Особенно мелкое. Но дело свое ребята делали и знали
хорошо. Хотя вначале "борт" не хотел функ-ционировать,  но  постепенно  наши
маги вместе  с  испытателями,  разработчиками  систем  и  телеметристами  за
месяц-полтора разобрались в этом тарзаннике, и "борт" начал работать.
   К весне 1960 года космический корабль стал реальностью. Конечно, пока,  в
первые полеты, он должен был отправиться беспилотным.
   Тут произошло первое серьезное столкновение с Королевым. Какой-то гад  из
нештатных "защитников государственных секретов" подкинул  начальству  мысль:
можно ли доверять этим мальчишкам, а вдруг корабль не спустим с  орбиты?  За
счет торможения в атмосфере спускаемый аппарат окажется рано или  поздно  на
земле и  по  закону  перевернутого  бутерброда,  конечно,  попадет  "в  руки
врагов". И  что  будет  с  "нашими  гениальными  мыслями,  реализованными  в
металле"? Одним словом, кто-то проник в самое сердце начальства. Не было  ни
в конструкции, ни в  приборах  "Востока"  и  ничего  секретного,  и  никаких
гениальных мыслей начальства. Но  вся  документация  и,  следовательно,  сам
корабль числились секретными. Зачем? Инженеры не возражали: чертежи и прочие
бумаги целее будут. За  ними  целая  армия  сотрудников  безопасности  будет
смотреть (и они при деле!). Начальству это необходимо еще более: что  же  за
разработка у вас, если она  не  секретная,  если  такую  ценность  не  нужно
охранять?!  А  сторонники  охраны  секретов  развивали  свою  мысль:  "Нужно
разработать и установить на беспилотном корабле систему аварийного  подрыва,
которая  обеспечит  разрушение  корабля  в  случае  его  спуска  вне   нашей
территории".  Я  подозревал  в  подкидывании  этой  мысли  о   необходимости
установки  системы  аварийного  подрыва  корабля  Чертока:  ему  подчинялась
лаборатория по установке систем аварийного подрыва на боевые ракеты в случае
отклонения траектории их полета от расчетных параметров.
   Это было недопустимо. Во-первых, это нелепость по  существу:  нет  у  нас
ничего  секретного,  во-вторых,  это  унизительно.  В-третьих  -  время.  Мы
потеряем много времени на разработку, испытания и установку такой опасной  и
сложной системы.  Споры  в  кабинетах,  на  больших  совещаниях  -  и  везде
приходилось оставаться в гордом  одиночестве.  Никто  меня  не  поддерживал,
кроме моих инженеров, но их на эти споры и совещания не приглашали, и помочь
они мне ничем не могли.
   А Королев твердо стал на  сторону  введения  системы  аварийного  подрыва
(АПО). Пришлось, чтобы не терять темпа в работах, пойти на то, чтобы  вместо
установки АПО (ее же просто не было еще, ее  еще  надо  было  разрабатывать,
изготовлять, проверять в экспериментах) на  первом  корабле  снять  тепловую
защиту, что должно было привести  к  тому,  что  при  возвращении  на  Землю
корабль сгорит. Таким образом, в этом первом полете мы не проверим  тепловую
защиту и систему приземления, но зато проверим все остальное:  управление  и
контроль с Земли, системы управления ориентации, тепловой режим  корабля  на
орбите, двигатель и так  далее.  Это  предложение  для  первой  машины  было
принято.
   Очень было обидно: мы  теряли  драгоценнейшие  возможности  по  отработке
спуска корабля и возможность  первыми  спустить  аппарат  с  орбиты.  Так  и
случилось! В августе 1960 года,  на  девять  или  десять  дней  раньше  нас,
американцы спустили с орбиты  свою  первую  капсулу  от  спутника-разведчика
"Дискавери".
   Чтобы сымитировать массу корабля и его моменты инерции,  вместо  тепловой
защиты и оборудования спускаемого аппарата внутри него  установили  железные
брусья (массой около тонны!).  Экспедиция  с  кораблем  и  ракетой-носителем
выехала на полигон - готовить корабль к полету. Вместо меня от нашего отдела
поехал мой непосредственный начальник Рязанов (заместитель Тихонравова). Это
было  оскорблением.  Начали  сказываться  столкновения  с  С.П.  по   поводу
установки АПО на первом корабле.
   Когда шла борьба за выбор направления работ КБ, за выбор между кораблем и
спутником-разведчиком, Рязанов был нашим главным противником.  Вскоре  после
того, как сражение было выиграно, С.П. пригласил меня к себе. В кабинете уже
находился Рязанов.  "Садитесь.  Поздравляю  вас  с  назначением  начальником
сектора!"  -  "Спасибо".  Но  это  соответствовало  уже  давно  сложившемуся
фактическому  положению:  после  перевода  летом  пятьдесят  восьмого   года
Белоусова в конструкторский отдел я и стал фактическим  начальником  сектора
(номинально им числился другой заместитель Тихонравова - Григоров, но  он  в
работу не вмешивался, так что это был только  вопрос  зарплаты,  тогда  уже,
после защиты кандидатской,  для  меня  несущественный).  "Этим  же  приказом
определено, что вы  будете  подчиняться  не  заместителю  начальника  отдела
Григорову, а товарищу Рязанову". Ничего себе! Формально  какая-то  логика  в
этом приказе была: ведь на  базе  нашего  корабля  Рязанов  должен  будет  в
дальнейшем разрабатывать со своим сектором спутник-разведчик. Но ведь это же
нечестно! Подчинить меня моему противнику, у которого я только  что  выиграл
сражение, проект которого был снят в результате этого  сражения!  Он  же  не
даст нам работать!
   Было уже поздно. С.П. предложил подвезти нас обоих на своей  "Чайке".  По
дороге шутил. На въезде в Москву начал намекать, что надо  бы  обмыть  новое
назначение. Ну это уже было слишком! Я попросил остановить машину  где-то  в
районе ВДНХ и ушел.
   Настроение было отвратительное. И я не ошибся в своих предчувствиях.  Эти
полтора года до запуска Гагарина были не только самыми  счастливыми,  но  и,