всего лишь 90 тысяч войск и один выстрел на пушку в день... Ни одна армия в
мире, ни один другой народ не смогли бы устоять под напором превосходящих,
хорошо обученных немецко-фашистских войск". Главная сложность решения
поставленной задачи состояла в крайней ограниченности имеющихся сил и средств.
Например, на Можайской линии обороны на участке протяженностью около 250 км
располагались 45 слабо укомплектованных батальонов вместо расчетных 150. Крайне
мало было противотанковых средств, бронетанковых частей, способных ликвидировать
прорывы превосходящих сил противника, особенно его компактных подвижных
соединений, стремившихся пробиться к Москве через последние оборонительные
заслоны советских войск.
Надо отдать должное Сталину, Ставке ВГК: они в этот период приняли самые
энергичные меры для создания новых резервов, переброски войск с других
направлений, мобилизации всех сил и средств Красной Армии, Москвы и всей страны
для защиты столицы. Только в течение первой недели Западный фронт получил 14
новых стрелковых дивизий, 16 танковых бригад и свыше 40 артиллерийских полков.
Позже на Московское направление были переброшены дополнительные силы войск и
авиации с Северо-Западного, Юго-Западного направления и из глубины страны, в том
числе с Дальнего Востока. В отличие от германских, наши войска были в основном
своевременно обеспечены зимним обмундированием. Как отмечал Жуков, Сталин своей
жесткой требовательностью добивался, можно сказать, почти невозможного.
В свою очередь Жуков, как и под Ленинградом, настойчиво изыскивал дополнительные
силы и средства, добивался их наиболее полного и рационального использования,
максимально выжимая из них все, что только возможно. Он ищет силы и средства
всюду. О чем говорит и написанное им письмо А.А. Жданову в Ленинград.
"Дорогой Андрей Александрович!
Крепко жму тебе и Кузнецову руку.
Приветствую ваших боевых соратников т.т. Федюнинского, Хозина, Лазарева и
других.
Очень часто вспоминаю сложные и интересные дни и ночи нашей совместной боевой
работы. Очень жалею, что не пришлось довести дело до конца, во что я крепко
верил.
Как тебе известно, сейчас действуем на западе -- на подступах к Москве.
Основное это то, что Конев и Буденный проспали все свои вооруженные силы, принял
от них я одно воспоминание. От Буденного штаб и 90 человек, от Конева штаб и 2
зап. полка.
К настоящему времени сколотил приличную организацию и в основном остановил
наступление противника, а дальнейший мой метод тебе известен: буду истощать, а
затем бить.
К тебе и т. Кузнецову у меня просьба -- прошу с очередным рейсом Дугласов
отправить лично мне:
40 минометов 82 м.
60 минометов 50 м,
за что я и Булганин будем очень благодарны, а вы это имеете в избытке. У нас
этого нет совершенно.
Посылаю тебе наш приказ для сведения. (Приказ в архиве отсутствует. -- Ред.).
Жму еще раз крепко руки.
Ваш Г. Жуков
2 ноября 1941 г.".
Сложность деятельности Жукова как и других должностных лиц в то время
усугублялась общей нервозной обстановкой. Некоторые в принципе правильные
решения по введению в Москве осадного положения, эвакуации в тыл
правительственных учреждений, части самого Генштаба, подготовка к взрыву
московских заводов и других зданий вызывали в ряде случаев панику, различные
слухи и не способствовали укреплению решимости до конца защищать город.
Определенный перелом в этом отношении наступил, когда 7 ноября был проведен
парад войск в Москве, и все увидели, что несмотря на грозящую смертельную
опасность, Сталин остается в осажденном городе.
С одной стороны, в отличие от Халхин-Гола или Ленинграда, близость Ставки ВГК,
Центральных органов власти помогала Жукову оперативно решать вопросы усиления и
снабжения войск фронта. С другой -- обилие проверяющих и доносящих по каждому
поводу людей, вмешивающихся не в свои дела, усугубляло и без того напряженную
обстановку, отвлекало от управления войсками.
Еще в первый день прибытия в штаб Западного фронта Жуков застал там большую
комиссию во главе с Г. Маленковым, расследующую причины неудач войск фронта.
Всюду крутился небезызвестный Л. Мехлис, угрожая и распекая всех, кто попадался
под руку. Как всегда неутомимо искали блох, где их нет, органы НКВД.
Так, в один из напряженных дней Берия или кто-то из ему подобных доложил
Сталину, что противник ворвался в город Дедовск. Оказалось же в
действительности, что город был в наших руках, а захвачена состоящая из
нескольких домов небольшая деревня Дедово в полосе 16-й армии. Но после
раздраженного разговора по телефону со Сталиным и по его требованию командующий
фронтом был вынужден бросить все свои неотложные дела по управлению войсками и
организовать отбитие у противника этой деревни, в чем особой потребности и не
было, поскольку она лежала в низине и нахождение там наших подразделений было
тактически невыгодным. Но пока Жуков возился с этой деревней, взяв с собой (тоже
по требованию Сталина, командующего 5-й армией генерала Л. Говорова), противник
прорвался в полосе 5-й армии и пришлось командующему фронтом и армией срочно
выезжать туда.
18 ноября командующий 16-й армией генерал К.К. Рокоссовский в связи с сильным
натиском противника обратился к командующему войсками фронта с просьбой
разрешить отвести свои основные силы на более выгодный рубеж за Истринским
водохранилищем. Жуков не разрешил этого. Тогда командарм обратился с этим
предложением непосредственно к начальнику Генштаба Б.М. Шапошникову и последний
дал согласие на отвод его войск. Командующий войсками фронта, узнав об этом,
дает телеграмму: "Войсками фронта командую я! Приказ об отводе войск за
Истринское водохранилище отменяю, приказываю обороняться на занимаемом рубеже и
ни шагу назад не отходить. Генерал армии Жуков". Нетрудно понять, какую огромную
ответственность брал на себя командующий фронтом. Ведь старший по должности --
начальник Генштаба -- уже принял решение, взяв на себя ответственность за это.
Но Жуков при всем личном уважении к Б.М. Шапошникову и К.К. Рокоссовскому
настоял на своем, проявив свойственный ему твердокаменный характер.
Если говорить лишь об оперативно-тактической выгодности решения, то командующий
16-й армией в определенной степени был прав. Ибо в последующем противник,
преодолев оборону наших войск западнее водохранилища, смог на плечах отходящих
войск с ходу форсировать р. Истру и захватить плацдарм на ее восточном берегу.
При заблаговременном отводе войск (при условии, конечно, скрытного его
осуществления) на рубеже р. Истры можно было бы оказать противнику более
организованное сопротивление.
Но нужно понять и Жукова, и не только с точки зрения неправомерной формы
обращения Рокоссовского к старшему начальнику. Дело еще в том, что в ноябре 1941