самокритично анализировал причины допущенных ошибок. "Я не снимаю с себя
ответственности -- писал он -- за то, что может быть, недостаточно убедительно
обосновал перед Сталиным необходимость заблаговременного приведения нашей армии
в полную боевую готовность для отражения надвигающейся агрессии. Ни нарком, ни
я, ни мои предшественники Б.М. Шапошников, К.А. Мерецков, ни руководящий состав
Генерального штаба не рассчитывали, что противник сосредоточит такую массу
бронетанковых и моторизованных войск и бросит их в первый же день мощными
компактными группировками на всех стратегических направлениях с целью нанесения
сокрушительных рассекающих ударов".
Дело усугублялось тем, что запуганные репрессиями (только в предвоенные годы
было расстреляно три начальника разведуправления) руководители разведорганов и
другие должностные лица стремились докладывать только то, что соответствовало
оценкам Сталина. В самом начале своей деятельности в должности начальника
Генерального штаба Жуков предложил Сталину некоторые срочные меры по усилению
обороны западных границ, присутствовавший при этом В.М. Молотов бросил
возмущенную реплику: "Вы что же, воевать думаете с немцами?". И это в период,
когда подготовка к нападению Германии на СССР была уже в полном разгаре и до
войны оставалось всего несколько месяцев.
Вопреки всем сообщениям разведки о сосредоточении у советских границ 170 дивизий
в мае 1941 г. Берия заверял Сталина: "Я и мои люди, Иосиф Виссарионович, твердо
помним Ваше мудрое предначертание: в 1941 г. Гитлер на нас не нападет".
Начальник разведуправления Ф.И. Голиков, сообщив Сталину данные разведки о
завершении Германией подготовки к агрессии, в конце доклада сделал вывод:
"Слухи и документы, говорящие о неизбежности весной этого года войны против
СССР, необходимо расценивать как дезинформацию, исходящую от английской и даже,
может быть, германской разведки". Такой же вывод в записке Сталину сделал нарком
Военно-морского флота адмирал Н.Г. Кузнецов.
"Конечно, на нас -- писал Жуков после войны, -- военных -- лежит ответственность
за то, что мы недостаточно требовали приведения армии в боевую готовность и
скорейшего принятия ряда необходимых на случай войны мер. Очевидно, мы должны
были это делать более решительно, чем делали. Тем более что, несмотря на всю
непререкаемость авторитета Сталина, где-то в глубине души у тебя гнездился червь
сомнения, шевелилось чувство опасности немецкого нападения. Конечно, надо
реально себе представить, что значило тогда идти наперекор Сталину в оценке
общеполитической обстановки. У всех на памяти еще были недавно минувшие годы; и
заявить вслух, что Сталин не прав, что он ошибается, попросту говоря, могло
тогда означать, что, еще не выйдя из здания, ты уже поедешь пить кофе к Берии.
И все же это лишь одна сторона правды. А я должен сказать всю. Я не чувствовал
тогда, перед войной, что я умнее и дальновиднее Сталина, что я лучше него
оцениваю обстановку и больше него знаю. У меня не было такой собственной оценки
событий, которую я мог бы с уверенностью противопоставить как более правильную
оценкам Сталина. Такого убеждения у меня не существовало. Наоборот, у меня была
огромная вера в Сталина, в его политический ум, его дальновидность и способность
находить выходы из самых трудных положений. В данном случае -- в его способность
уклониться от войны, отодвинуть ее. Тревога грызла душу. Но вера в Сталина и в
то, что в конце концов все выйдет именно так, как он предполагает, была сильнее.
И, как бы ни смотреть на это сейчас, это правда".
К началу войны недостаточно подготовленным оказался и сам Генштаб. К тому же в
первые дни войны Сталин разослал весь руководящий состав Наркомата обороны,
Генштаба по фронтам и тем самым еще более усложнил управление. В частности, Г.К.
Жуков был направлен в войска Юго-Западного фронта. Крупные ошибки допустили
командующие войсками, особенно командующий войсками Западного фронта генерал
Павлов. Не раз писали, что если бы на месте Павлова был Жуков, все равно бы
ничего не изменилось. Действительно, общая стратегическая обстановка
складывалась таким образом, что даже такому способному военачальнику, как Жуков,
не удалось организовать достаточно эффективный контрудар нескольких мехкорпусов
Юго-Западного фронта по танковой группировке противника в районе Соколя, хотя по
сравнению с другими именно этот контрудар был наиболее удачным и противнику были
нанесены серьезные потери и задержано его продвижение. Это был вынужден признать
и Гальдер в своем дневнике.
Но даже в этой крайне тяжелой обстановке Жуков показывает не только умение
проникать в глубинную суть складывающейся обстановки, но и далеко предвидеть ее
развитие.
Так, благодаря своей исключительной прозорливости, умению мыслить не только за
свою сторону, но и противника, разгадать скрытые процессы не только
происходящих, но и назревающих событий, он распознал план германского
командования, связанный с поворотом 2-й полевой и 2-й танковой групп
немецко-фашистских войск на юго-восток для нанесения ударов по правому флангу и
тылу Юго-Западного фронта. Против такого решения Гитлера выступали даже его
наиболее опытные генералы. В сложившейся тогда обстановке казалось просто
невероятным, что можно решиться снять силы с главного московского направления,
где наметился наибольший успех, и повернуть на юго-восток. А Жуков,
посоветовавшись с начальником оперуправления Генштаба В.Н. Злобиным, его
заместителем А.М. Василевским, уловил возможность такого решения и предложил
конкретные меры, упреждающие действия противника.
Причем такое предвидение возможного развития событий было плодом не одной лишь
хорошей интуиции, но основывалось на тщательном анализе обстановки, оперативных
расчетах и глубоком понимании внутренней логики развития военных действий.
Прежде всего было учтено, что немецко-фашистские войска, несмотря на достигнутые
ими крупные успехи, понесли большие потери. Общий фронт противника значительно
расширился. Оперативная плотность войск стала резко снижаться, и теперь их уже
не хватало для одновременного наступления на всех стратегических направлениях.
Враг был еще силен и очень опасен, но все же он был уже надломлен. Поэтому Жуков
пришел к выводу, что германское командование не рискнет в ближайшее время
наступать на Москву. Оно не было готово к этой операции, так как не располагало
ни необходимым количеством ударных войск, ни их должным качеством.
Внимательное рассмотрение различных вариантов возможных действий противника
показывало, что противник, видимо, не решится оставить без внимания опасный для
группы армий "Центр" участок -- правое крыло группы -- и будет стремиться в
ближайшее время разгромить Центральный фронт, который к тому времени имел в
своем составе всего две армии.
Было ясно, что если это произойдет, то германские войска получат возможность
выйти во фланг и тыл нашему Юго-Западному фронту, разгромят его и, захватив
Киев, обретут свободу действий на Левобережной Украине. Поэтому только после
того, как была бы ликвидирована угроза для них на фланге центральной группировки
со стороны Юго-Западного направления, гитлеровцы могли начать наступление на
Москву.
Готовность германского командования к решающему наступлению на Москву
лимитировалась и действиями на Ленинградском направлении. Только после овладения
Ленинградом и соединения с финской армией оно могло повернуть свои силы тоже на