В  опочивальню  пришла  княгиня,  за  ней  - старые девки княжны, сзади
недоросль.  Воевода,  охая,  рассказал  про  шведскую эскадру; лекарь Лофтус
добавил  от  себя,  что  покорнейше  просит  отпустить  его к Вологде али на
Москву,   потому   что   шведы   накажут   смертью   иноземца,   пользующего
князя-воеводу и все княжеское семейство.
     - Тебя-то за что? - воскликнула княгиня Авдотья.
     Лекарь развел руками.
     - Да неужто не одолеем шведа? - спросил недоросль.
     Лекарь  тонко  улыбнулся,  ничего  не ответил; потом, отдирая пиявиц от
боярского  затылка,  рассказал как бы невзначай, что двиняне под начальством
князя,  конечно,  отстояли  бы  город, да больно велика измена; например, на
цитадели  содержится  некто  Никифор.  Пришел он с моря, несомненно подослан
шведами,  а  лечат его там и ухаживают за ним, будто он владетельный герцог.
В  то  же самое время пушечный мастер Риплей заключен в цитадели под стражу,
равно   как  и  инженер-венецианец  -  Георг  Лебаниус.  Пушки  с  иноземных
негоциантских  кораблей  приказом  Иевлева сняты, а иностранные корабельщики
давали  присягу  -  стрелять из тех пушек по шведской эскадре. Пушки добрые,
разве  здешним  мужикам с ними справиться? И кто здешние пушкари? Может, они
из  тех, кто замыслил мятеж? Нынче еще новость: пришла с моря большая лодья,
трехмачтовая,  один раз видели ее с полным грузом, а второй раз - совсем без
груза.  Кто  на  лодье  пришел?  Может,  шведы? Ходят по городу переодетыми,
теперь ищи их...
     Воевода  слушал,  моргал,  княгиня  крестилась,  дочки переглядывались,
недоросль сказал решительно:
     - Коли так, зачем и воевать? Ежели с покорностью ключи от города...
     - С покорностью? Тебя самого велено в стрельцы отдать.
     - Меня? Да я, батюшка, несмышленыш, куда меня...
     Княгиня Авдотья заголосила было, но князь рявкнул:
     - Молчите, дурни!
     И  выгнал  из  опочивальни  всех,  кроме Лофтуса. Лофтус посчитал князю
пульс, покачал головой, с сокрушением произнес:
     - Опять в жилах ваших ускорилось отложение ртути, серы, а также соли.
     Воевода  молчал задумавшись, потом поднялся с ложа, велел себя одевать.
Лофтус подал панцырь, саблю, пистолеты.
     - Для какого беса? - спросил воевода.
     - Шведы близко! - произнес лекарь.
     Всю   дорогу   до   крепости  воевода  был  задумчив,  сонными  глазами
поглядывал  на  низкие зеленые берега Двины. Лофтус гнусавым голосом напевал
псалмы,  гребцы  на  карбасе  мерно  вздымали  весла, воевода все думал свои
думы, потом пальцем поманил лекаря, сказал повеселевшим голосом:
     - Нечего тебе к Вологде ехать али на Москву...
     Лофтус удивленно поднял короткие бровки.
     - Обладим нынче же дело честь честью...
     Лекарь опять не понял ничего.
     Сильвестр  Петрович встретил воеводу со всем приличием у ворот цитадели
и  даже  с  лекарем  был  вежлив, хоть и не выразил никакого удовольствия от
встречи  с  ним.  Инженер  Резен  занял внимание Лофтуса, повел его к себе в
избу,  дабы  побеседовать  о  здоровье капитан-командора. В чистой, пахнущей
сосновыми  бревнами  горнице  он  усадил  гостя  спиной  к окошку, заговорил
учтиво об иностранных столицах. Беседа завязалась непринужденная.
     В  это  же время у себя в комендантской Иевлев потчевал воеводу квасом,
заваренным  Машей.  Воевода  хвалил  квас  -  такого  в  здешних  местах  не
добьешься,  -  хвалил капитан-командора, что цитадель нынче вовсе не узнать,
много  понастроено,  хвалил  порядок  на  подступах  к  крепости.  Сильвестр
Петрович настороженно молчал: не для того приехал воевода, чтобы хвалить!
     - Дверь-то закрой, господин, потуже! - попросил князь.
     Капитан-командор  подозрительно  посмотрел  на  князя, поднялся, закрыл
дверь. Воевода молча прихлебывал квас. Потом, оглаживая усы, спросил:
     - Как надеешься, господин Иевлев? Отобьем шведа?
     Сильвестр Петрович подумал, ответил не сразу:
     - Трудно  будет, князь-воевода. Весьма трудно. Швед идет большой силой.
Команды   на   эскадре  пожелают  грабить,  то  им  обещано,  небось.  Город
Архангельск  слывет  богатым  городом.  Король  Карл  сам  отправил эскадру,
шаутбенахт Юленшерна - опытный моряк...
     - Умно  толкуешь!  -  одобрил  воевода. - Ворог идет великой силой, а у
нас  все  не  слава  богу.  Думный  дворянин,  верный  человек,  ума палата,
господин  Ларионов, издавна правит розыск и дознался, что быть у нас мятежу.
Ныне  и  я  своею персоною немалое время на съезжей трудился и в подлинности
всех   тех  скаредных  и  мерзейших  дел,  господином  Ларионовым  открытых,
подтверждение  получил.  Взято  драгунами  человек  с дюжину подлого народа,
заправил  сей  татьбы;  еще  надобно  хватать и хватать. Приходимцы с Азова,
здешние  воры,  от Москвы беглые стрельцы, иные разные смерды винятся в том,
что  меня,  воеводу  своего,  вздумали  на копья вздеть, - слыхано ли такое?
Чего  в  Азове  делали  -  и здесь поделать решили. Да в какое время? То все
антихристово   Разина   Степки   дело:   дядюшку   моего,  блаженной  памяти
князя-боярина  Прозоровского  в Астрахани повесили, здесь то же задумали, да
не  так  сие  просто!  Похватали  мы их. Похватать-то похватали, и еще имать
станем,  да  только  какая война - коли и в войске мятежники, и на верфях, и
по слободам. Пушечный мастер, кличкою Кузнец...
     - Что Кузнец? - перебил нетерпеливо Иевлев.
     - А  то  Кузнец,  что  и  на  Пушечном дворе измена. Сии скаредные воры
прелестные  листки  читали о том, как наши с тобою головы на рожны вздевать.
До  того  дело  дошло  с сими татями, господин капитан-командор, что офицеры
некие,  на  которых  ты  немалую  надежду  имеешь, твои офицеры к мятежникам
пристали.
     - Офицеры?
     - Офицеры,  душа  моя,  офицеры,  сударь  капитан-командор.  Как ударят
сполох - офицеры сии сами поведут мятежников на нас с тобою...
     - Кто же они - офицеры? Как зовутся?
     - Покуда  не скажу. Не поверишь. А со временем поведу в застенок, чтобы
своими  ушами услышал воровские изменные речи. Ну, об сем успеем. Нынче же о
другом  думать  надобно: каково тебе со шведом биться, когда за спиною твоей
тати,  кои  только  и  ждут  шведа  на  нашу  землю. Великая кровь прольется
православная, а зачем?
     Сильвестр  Петрович  поднялся,  тяжело  опираясь на трость, прошелся по
горнице  из  угла в угол. Воевода неотступно следил за тем, как менялось его
лицо,  как  словно  бы  погасли глаза, как мелкие росинки пота проступили на
высоком лбу, на скулах.
     - Побьет  нас  швед!  -  настойчиво  сказал  воевода. - Побьет и спалит
город  наш,  и  вырежет  ножами  народу  сколько  похощет.  И  тебе висеть в