трап.  А  с  далекого,  теперь  невидимого  берега все еще доносилась удалая
веселая песня:

                Улица, улица, широкая моя,
                Травка-муравка, зеленая моя!


                                             Кто  знамю присягал единыжды, у
                                        оного и до смерти стоять должен.

                                                                 Петр Первый


ГЛАВА ШЕСТАЯ


1. ТАМОЖЕННЫЙ ДОСМОТР

     - Вы их купите за деньги! - произнес Юленшерна.
     - Это невозможно! - ответил Уркварт.
     - Вы  их  купите!  -  повторил  шаутбенахт.  -  Есть же у них головы на
плечах.  Они, несомненно, догадываются, что корабль военный. Им не захочется
умирать. Они получат свои деньги и уйдут, моля бога за нас.
     - Я  знаю  их  начальника!  -  воскликнул Уркварт. - Поверьте мне, гере
шаутбенахт, - его купить нельзя.
     - Смотря  за  какую  цену!  За  пустяковую  он  не захочет продать свою
честь,  но  за  большие  деньги...  Черт  возьми, нам нужно, чтобы здесь все
прошло  тихо.  Зачем  нам  пальба  и  шум  на шанцах? Если таможенники будут
подкуплены,  все  обойдется  тихо,  и  в  крепости  могут  поверить,  что мы
действительно негоцианты...
     Уркварт  молчал,  опустив  голову: что он мог поделать с этим безумцем?
Молчал  и полковник Джеймс. Но какой же выход, если ветра нет и эскадра, как
назло,   остановилась   неподалеку  от  шанцев?  Сразу  начать  пальбу?  Это
неразумно.  Ждать,  пока  таможенники  выстрелом  из  пушки потребуют, чтобы
корабли  вызвали  досмотрщиков?  Нет,  самое умное все-таки - поступить так,
как советует шаутбенахт.
     - А лоцман? Что мы будем делать сейчас с лоцманом? - спросил Уркварт.
     Юленшерна  пожал  плечами:  лоцмана следовало опять спрятать в канатный
ящик. Чтобы он не шумел, на него можно надеть цепи.
     - Это его озлобит! - сказал Уркварт.
     - Пусть!  Зато  они  не  встретятся.  Им  незачем  встречаться.  Ничего
хорошего из этого не произойдет.
     - Нам придется трудно!.. - заметил Уркварт.
     - Если  придется  трудно,  то мы будем драться только холодным оружием.
Полковник  предупредит  об  этом  солдат.  Не  такая  уж  большая  работа  -
перерезать ножами дюжину, другую таможенников.
     Уркварт вздохнул.
     Через  несколько  минут  Рябову  веревкой  скрутили  руки, потом надели
цепь-тройчатку.  Он вырвался - тогда ему заткнули рот тряпкой и поволокли по
трапу вниз. Митеньку связали тоже.
     Стол   с   угощениями   был  накрыт  в  кают-компании,  здесь  же  были
приготовлены  деньги  в  красивом  вышитом  кошельке, в ларце лежали судовые
документы,  искусно исполненные в Стокгольме на монетном дворе. Таможенников
должен  был  принимать  Уркварт  со всей учтивостью, Голголсен, как старый и
известный  в  русских  водах  конвой, был назначен ему в помощники. Матросов
для   встречи  Юленшерна  приказал  выбрать  наиболее  благообразных.  Чтобы
корабль  имел еще более мирный вид, полковник Джеймс посоветовал Уркварту не
выходить  к  парадному  трапу,  якобы  шхипер в переходе занемог и чувствует
себя настолько слабым, что полулежит, укрытый периною...
     Уркварт  усмехнулся  и  напомнил Джеймсу, что оба они достаточно хорошо
знают  таможенного  офицера  Крыкова:  нечего  надеяться на бескровный конец
досмотра.
     - Что же делать? - спросил Джеймс.
     - Делать  то,  что  приказал шаутбенахт! - ответил Уркварт злобно. - Мы
все  в  его  власти.  Если он считает, что нет ничего проще, нежели обмануть
русских, то так оно и должно быть...
     Уркварт  прилег  на  диван,  велел  принести себе перину и теплый шарф,
чтобы сделать компресс на горло. Его и вправду стало знобить.
     Рядом  - в темном коридоре, в двух офицерских каютах, на трапе, ведущем
в  камбуз,  -  разместились  головорезы  дель  Роблеса с ножами и кортиками,
готовые  по  приказу  испанца  начинать  бой.  Юленшерна ходил в своей каюте
наверху, в кают-компании были слышны его твердые решительные шаги.
     Полковник Джеймс, заикаясь от страха, спросил:
     - А потом?.. Что будет... после таможенного досмотра?..
     - До  этого  надобно  еще  дожить!  -  ответил  Уркварт.  - Идите, гере
полковник, идите... Господа таможенники не заставят себя ждать...
     У  парадного  трапа  капитана  Крыкова  встретил  штурман  "Короны"  и,
вежливо  извинившись,  попросил  проследовать  в  кают-компанию, где, по его
словам, лежал шхипер, простудившийся в море во время шторма.
     Крыков  кивнул  и,  рукою  в  перчатке  придерживая  шпагу  у  бедра, с
половиной  своих  солдат  и  с  капралом  (остальным  солдатам  он  приказал
остаться  на  правой,  почетной  стороне  шканцев) пошел к трапу, ведущему в
кают-компанию.  Перед  ним  знаменосец  Ермихин  нес русский флаг, сзади два
барабанщика мелко выбивали дробь.
     В  кают-компании  Крыков  остановился перед накрытым столом и, точно не
узнав ни Уркварта, ни Голголсена, резким повелительным голосом сказал:
     - Его  царского  величества  войск  таможенной  стражи капитан Крыков с
солдатами   для   производства   законного  таможенного  досмотра  и  опроса
постатейного  явился.  В  виду  флага  государства российского наперво всего
прошу встать...
     Барабанщики  коротко выбили сигнал, Уркварт поднялся с дивана, прижимая
перинку к толстому животу, улыбаясь жирным лицом, ответил:
     - Мы старые знакомые, капитан...
     Голголсен  тоже встал. Крыков выдернул из-за обшлага бумагу, положил ее
на  спину  барабанщику, другой барабанщик подал пузырек с чернилами из сажи,
перо. Афанасий Петрович спросил:
     - Имя сему кораблю?
     - Сей корабль имеет имя "Астрея", - солгал Уркварт.
     Крыков написал крупными буквами: "Астрея".
     - Сколько ластов?