этого, и только тогда, Олега объявили врагом Русской земли, что
распространилось и на его детей.

Это плохое отношение к Ольговичам было не повсеместным. Скорее это была
платформа группы, поддерживавшей князя Изяслава Мстиславича и его сына, но
для нас важно, что автор "Слова" держится именно этой точки зрения. [†12] И
не в кочевниках тут дело. Обе стороны привлекали в качестве союзников и
половцев, и торков с берендеями, и даже мусульман-болгар. Например, в 1107
г. Владимир Мономах, Олег и Давид Святославичи одновременно женили своих
сыновей на половчанках. Но все-таки разница была: Олег и его дети дружили с
половецкими ханами, а Мономах и его потомки - их использовали. Нюанс очень
важный для того времени, и невозможно, чтобы точка зрения авторов
Ипатьевской летописи и "Слова", осуждающих Олега, была единственной на
Руси. Очевидно, должна была существовать черниговская традиция, обеляющая
Олега. Черниговская летописная версия не дошла до нас, но вскрыта
М.Д.Приселковым как "третий источник киевского великокняжеского свода 1200
г., использованный в выписках" [†13]. Однако автор "Слова", по мнению
М.Д.Приселкова, предпочитает киевскую традицию, враждебную Олегу, и в своих
симпатиях совпадает с черниговским летописцем только по отношению к Игорю
Святославичу, который и в черниговском варианте назван "благоверным
князем". Противопоставление Игоря его деду Олегу бросается в глаза. Оно
проходит по двум главнейшим линиям: отношению к киевской митрополии!

В самом деле, вражда двух княжеских группировок связана не только с
изгойством Олега Святославича. Ведь в ней принимало участие население
городов Северской земли, без поддержки коего князья Ольговичи долго воевать
не могли. И вот тут-то мы подходим к вопросу, вернее к постановке гипотезы,
которая, если она правильна, позволит нам решить этот вопрос. Ключ к его
решению содержится в некоторых словах текста "Слова о полку Игореве" и в
истории взаимоотношений Руси со степью в XI-XIII вв.

ЗЕМЛЯ НЕЗНАЕМА

Существует мнение, распространенное вплоть до школьных учебников, что
дикая, кочевая степь всегда противостояла оседлой культурной Руси и
боролась с ней чуть ли не до XIX в. Такое сверхобобщение само по себе
является натяжкой, но совершенно недопустимо вытекающее из него
обывательское представление, будто степь представляла "политическое" и
этническое единство ["землей незнаемой". Это определение действительно и для более поздних
веков.

Прежде всего, даже в физико-географичсском смысле, степь разнообразнее
лесной полосы Евразии [непохожи на сухие Черные земли Прикаспия и на Рын-пески Волго-Уральского
междуречья. Речные долины и дельта Волги вообще азональны и выпадают из
общей характеристики аридной зоны, равно как и предгорья Кавказа или
побережье Черного моря. И в этих разных географических условиях жили разные
народы, отнюдь не похожие друг на друга. В середине XI в. этнографическая
карта "земли незнаемой" выглядела так.

В долинах Дона и Терека жили потомки православных хазар, а их мусульманские
соплеменники населяли дельту и пойму Волги. В Прикубанье обитали ясы
(осетины) и касоги (черкесы), еще не оттесненные в Кавказские горы. На
берегах Черного моря держались готы-тетракситы. Левый, степной берег Волги
контролировали камские булгары, а правый, горный - мордва и буртасы. Все
эти народы были оседлыми. Кочевники занимали только водораздельные массивы
Степей, но и они не были едины. Торки, берендеи и черные клобуки
(каракалпаки) жались к русской границе, страшась подлинных степняков -
половцев.

Русско-половецкие отношения прошли длинную эволюцию. В 1054 г. половцы
появились на границах Руси как народ-завоеватель, опьяненный победами над
гузами и печенегами. В 1068 г. они разбили русских князей на Альте и,
казалось, были близки к покорению Восточной Европы. Однако стены русских
крепостей остановили их натиск, и до 1115 г. шла упорная война, в которой
половецкий племенной союз использовал распри русских удельных князей. Но
успехи половцев были эфемерны. Как только Владимир Мономах установил
внутренний мир, он перенес войну в степи и разгромил половецкий союз. По
существу это было завоевание степей, хотя отнюдь не покорение, которого в
те времена быть не могло. Половцы вошли в систему Киевского княжества так
же, как, например, Полоцкая или Новгородская земля, не потеряв автономии.
Они участвовали в распрях Ольговичей с Мономаховичами уже не как
самостоятельная сила, а как вспомогательные войска. Выступать против Руси в
целом они не смели, и потому правильнее говорить о единой русско-половецкой
системе, сменившей былое противопоставление. Потому-то русские князья и
вступились за половцев в 1223 г., что и вызвало недоумение монголов и
последовавший в 1236 г. поход Батыя. Поход Игоря в 1185 г. выпадает из
общего стиля русско-половецких отношений XII в., и потому, очевидно, он был
удостоен особого внимания со стороны авторов Ипатьевской летописи и "Слова"
[†14]. О причинах такого повышенного интереса мы скажем в другой связи.

Итак, от падения Хазарского каганата в 965 г. до основания Золотой Орды в
1241 г. никакого степного объединения не существовало и опасности для
Русской земли со стороны степи не было. Однако "Слово о полку Игореве"
пронизано совершенно иным настроением, и это наводит на мысль, что автор
нашего источника имел в виду что-то такое, о чем он предпочитал прямо не
говорить. Это подозрение заставляет нас снова вернуться к тексту и обратить
внимание на некоторые ориентализмы, не получившие достаточного объяснения.
При этом мы заранее отказываемся от всех предвзятых мнений, чтобы твердо
стать на почву несомненных фактов.

ХИНЫ

В "Слове" трижды упоминается загадочное название "хин". Д.С.Лихачев
определил, что это "какие-то неведомые восточные народы, слухи о которых
могли доходить до Византии я от самих восточных народов, устно, и через
ученую литературу" (стр. 429). Но народа с таким именем не было! [†15]
Больше того, хины упоминаются как соседи Руси. Поражение Игоря "буйство
подаста хинови" (стр. 20). Воины двух западнорусских князей - Волынского